– Я нахожу это место очаровательным, мисс Райленд. Прошу прощения, но я, кажется, уронил свою салфетку…
Под этим предлогом Шапель откупорил пузырек, одним глотком осушил его, выпрямился и снова уселся в кресло.
Никто за ним не наблюдал – странность, которая его поразила. Ведь с самого прибытия в Роузкорт его обитатели относились к нему и Молино, словно к каким-нибудь диковинкам, и то, что впечатление новизны постепенно сходило на нет, давало ему столь желанную передышку, а заодно и возможность понаблюдать за окружающими.
Прюденс сидела за столом в третьем кресле по правую сторону от него. Ее густые, пышные волосы были уложены в изящный завиток, открывавший его одобрительному взору скульптурные линии лица. Мягкое освещение и платье фиалкового цвета придавали ее щекам нежно-розовый оттенок, а карим глазам – яркий блеск. Конечно, за столь долгую жизнь Шапель должен был встречать и более прекрасных женщин, но, право же, не мог припомнить, когда именно.
– Мистер Шапель? – вступил в разговор отец Прю.
Проклятие! Очевидно, он собирался выговорить своему гостю за то, что тот уставился на его дочь, словно пес на жирную косточку.
– Да, сэр?
Томас Райленд сделал гримасу:
– Пожалуйста, зовите меня по имени. «Сэр» напоминает мне директора в моей старой школе, которого я терпеть не мог.
Шапель улыбнулся, что в последние дни случалось довольно часто:
– Что ж, вполне справедливо – но только если вы будете звать меня просто Шапель.
– Я как раз собиралась спросить вас об этом, мистер Шапель. – Прю поднесла бокал вина к чуть подкрашенным губам.
Его брови изогнулись.
– О моем имени?
Она вытерла губы салфеткой.
– Да. Простите мне мою дерзость, но почему вас зовут просто «Шапель»?
Все взгляды снова оказались прикованы к нему, словно каждый из присутствовавших хотел задать ему тот же самый вопрос – все, кроме, разумеется, Молино.
– Сочту за честь удовлетворить ваше любопытство, мисс Райленд. Я был подкидышем, найденным на ступеньках часовни, и получил имя от святых отцов, которые взяли на себя заботу обо мне. – Все это не было ложью. Он лишь не стал упоминать, что был тогда уже взрослым мужчиной и с тех пор прошли целые века.
На лицах Кэролайн и Матильды отразились сочувствие и некоторая неловкость – без сомнения, они приняли его за незаконнорожденного ребенка, брошенного за ненадобностью. Однако это все же было предпочтительнее горькой правды, поэтому оставалось лишь терпеть их жалость.
Прюденс же только улыбнулась и перевела все внимание на Молино.
– И вы были одним из тех, кто его растил, святой отец?
В другое время и в другом месте этот вопрос наверняка вызвал бы смех. Если кто-то из них и наблюдал за тем, как рос другой, то это Шапель за Молино, а не наоборот.
– Да. – Священник с улыбкой взглянул на Шапеля, в его глазах блеснул лукавый огонек. – Но я несу ответственность