За углом находились мужская и женская уборные, у которых Аркадян уже открыл двери.
– Поглядите, поглядите – я хочу, чтобы вы увидели мои туалеты.
В обеих комнатушках полы и стены были из белого кафеля, белые унитазы, белые мусорные баки с качающейся крышкой, белые раковины с блестящими хромом кранами и большие зеркала над раковинами.
– Ни единого пятнышка, – сказал Аркадян торопливо, сбиваясь от еле сдерживаемой злости. – Ни трещинки на зеркалах, чистейшие раковины – мы моем их после каждого клиента, дезинфицируем каждый день, вы можете есть с нашего пола, и это будет безопасней, чем есть с тарелки на кухне вашей матушки.
Поглядев на Джека поверх головы Аркадяна, Лютер улыбнулся:
– Мне кажется, я бы съел стейк с печеным картофелем. А ты?
– Только салат, – сказал Джек. – Мне надо похудеть на несколько фунтов.
Даже если Аркадян и расслышал бы их слова, он вряд ли бы посмеялся вместе с ними. Он позвенел ключами на кольце.
– Я держу их закрытыми и даю ключи только клиентам. Городской инспектор приезжает ко мне и говорит, что по новым правилам уборные – общественные сооружения, поэтому я должен держать их открытыми для всех – неважно, покупают ли они у меня что-нибудь или нет.
Он снова позвенел ключами, сильнее, злее, затем еще сильнее. Ни Джек, ни Лютер никак на это не отреагировали.
– Позвольте быть честным. Я заплачу за чистоту. Если их открыть, то пьяницы и бездельники под наркотиками, которые живут в парках и на бульварах, будут приходить в мои уборные, мочиться на пол и выташнивать в раковины. Вы не поверите, какой беспорядок тогда будет: отвратительные вещи, о которых мне стыдно говорить.
Аркадян и вправду покраснел при мысли о том, что может рассказать. Он помахал бренчащими ключами в воздухе перед каждой открытой дверью, чем напомнил Джеку ни много ни мало жреца-вуду за таинственным ритуалом – в данном случае начатом, чтобы избежать визита подонков, которые могут испачкать его уборные. Лицо его покрылось пятнами и стало таким же беспокойным, как предгрозовое небо.
– Позвольте мне вам кое-что сказать. Хассам Аркадян работает шестьдесят и семьдесят часов в неделю. Хассам Аркадян нанимает восьмерых рабочих на полную ставку и платит налоги вполовину заработанного, но Хассам Аркадян не собирается провести свою жизнь, вытирая блевотину только из-за того, что кучка тупых бюрократов больше сочувствует всяким ленивым пьянчугам-психам-наркоманам, чем людям, которые пытаются изо всех сил вести порядочную жизнь.
Он закончил свою речь в спешке, шепотом. Прекратил бренчать ключами. Вздохнул. Затем затворил двери и запер их на замок.
Джек чувствовал себя отвратительно. Он заметил, что и Лютеру было неловко. Иногда полицейский не может сделать для пострадавшего ничего более, чем кивнуть и покачать головой от огорчения и изумления глубиной падения