Для Жана это все было ново и необычно; вне себя от волнения и восторга, он разговаривал с матросами, а с герцогом вел себя так же сдержанно, как и он себя с ним.
– Долго ли отец вашего высочества собирается пробыть на Йе? – спросила я.
Герцог улыбнулся.
– Пожалуй, до тех пор, пока не решится высадиться на побережье. Если будет такая возможность.
– А кто еще сейчас на острове, кроме вас и принца?
– Епископ Дольский, граф де Шаретт и мой брат, сударыня.
Ах, так и герцог Беррийский здесь! Он, должно быть, года на два младше. А имя графа де Шаретта меня просто-таки поразило. Что может быть неприятнее, чем встреча с ним?
– Мы прибудем как раз к обеду, – произнес герцог.
На берегу нас ждала карета. Остров был маленький, и уже через десять минут мы прибыли на место. Это был старый каменный особняк, построенный, вероятно, еще при Екатерине Медичи. Сад был густой и пышный, но сейчас мокрые деревья выглядели не очень весело. За провожатым и герцогом мы прошли по мокрой песчаной дорожке; привратник распахнул дверь, и мы оказались в прихожей.
– Отец сегодня дает обед, мадам, – произнес герцог Ангулемский. И, обращаясь к дворецкому, добавил: – Доложите, что…
– Нет, – сказала я. – Не надо докладывать.
Герцог мгновение смотрел на меня, потом кивнул.
– Хорошо. Его высочество в гостиной. Прощайте, мадам.
Молча сбросив плащ на руки лакею, не снимая ни шляпы, ни перчаток, я пошла вперед. Мельком заметила себя в зеркале – стройную, элегантную, золотоволосую… Я тихо толкнула дверь – она подалась без малейшего скрипа.
В старинной гостиной, обставленной тяжелой мебелью из черного дуба, был жарко растоплен камин. Брызги дождя заставляли позванивать стекла в окнах. Пахло свежим кофе. Тяжелые портьеры были едва раздвинуты, и сумерки разгонялись лишь красноватыми отблесками каминного пламени. В этих-то отблесках я и увидела кресло с высокой спинкой, а в кресле – знакомого человека. Он сидел спиной ко мне, скрестив стройные ноги в чулках и башмаках с перламутровыми пряжками; на нем были только рубашка, кюлоты и жилет, расстегнутый на груди. Волосы, черные и волнистые, были напудрены и собраны назад – их легко стягивала бархатная черная лента.
Человек повернулся ко мне в профиль, а уж профиль-то мне был знаком – гордый, красивый, с орлиным носом, свойственным всем Бурбонам…
Я пошла по ковру, такому мягкому, что в нем тонули ноги, потом остановилась и произнесла только несколько слов:
– Это я, здравствуйте, Шарль.
Этого было достаточно.
5
Он вскочил, как тигр, приготовившийся к прыжку. Я стояла не шевелясь, пораженно читая на его лице мгновенно вспыхнувшую страсть и, как и раньше, понимая, что не могу ему сопротивляться. Когда я была юна – он имел надо мною власть. Но вот прошли годы – и почти ничего не изменилось… С чего я взяла, что разлука уничтожила наши чувства?
Принц подошел, его руки скользнули вокруг моей талии, прижали