Он сделал несколько шагов в сторону гостиной, нервно ерзая руками в карманах.
– Гулька, ты голодна? Я приготовлю тебе блинчики. Или… есть овсянка. Я еще купил какой-то розовой пенистой ерунды, с которой бреются девчонки, фен и… Секундочку, он здесь, – сказал Трэвис и побежал в спальню.
Дверь открылась, захлопнулась, и парень завернул за угол. Вся краска сошла с его лица.
– Твои вещи упакованы.
– Знаю, – сказала я.
– Ты уходишь, – поверженным голосом произнес он.
Я посмотрела на Америку, которая метала гневные взгляды в сторону Трэвиса, будто собиралась убить его.
– А ты рассчитывал, что она останется?
– Детка!.. – тихо сказал ей Шепли.
– Шеп, не начинай, черт бы тебя побрал! Не смей защищать его передо мной, – закипела Америка.
Казалось, Трэвис в полном отчаянии.
– Гулька, прости меня. Я даже не знаю, что сказать.
– Эбби, идем, – позвала Америка, встала и потянула меня за руку.
Трэвис сделал шаг в мою сторону, но Америка направила на него указательный палец.
– Ей-богу, Трэвис!.. Если попытаешься остановить ее, я оболью тебя бензином и подожгу, пока ты спишь!
– Америка!.. – сказал Шепли, не менее отчаявшийся.
Я видела, как он разрывается между двоюродным братом и любимой женщиной, и мне стало жаль его. Случилось то, чего Шеп так боялся.
– Я в порядке! – сказала я, заводясь из-за напряжения, повисшего в комнате.
– В каком смысле? – с надеждой спросил Шепли.
– Трэвис притащил ночью девиц из бара, и что такого? – Я закатила глаза.
Америка взволнованно посмотрела на меня.
– Ну и ну, Эбби! Тебя не волнует, что произошло?
Я обвела всех взглядом.
– Трэвис может приводить домой кого угодно. Это все-таки его квартира.
Америка посмотрела на меня так, будто я чокнулась. На губах Шепли вот-вот должна была появиться улыбка, а Трэвис выглядел хуже некуда.
– Это не ты упаковала вещи? – спросил он.
Я покачала головой и посмотрела на часы. Два часа дня.
– Не я. Теперь придется все распаковывать. Еще мне нужно поесть, принять душ и одеться, – сказала я, направляясь в ванную.
Как только за мной закрылась дверь, я прислонилась к ней и сползла на пол. Была уверена, что не на шутку разозлила Америку, но вот Шепли я дала надежду и собиралась сдержать слово.
В дверь тихонько постучали.
– Гулька!.. – сказал Трэвис.
– Да? – отозвалась я, пытаясь ничего не выдать своим голосом.
– Ты остаешься?
– Я могу уйти, если хочешь, но пари есть пари.
Дверь слегка задрожала – Трэвис бился о нее лбом.
– Я не хочу, чтобы ты уходила, но не стану винить тебя, если все-таки решишься.
– Значит, я освобождена от пари?
Последовала долгая пауза.
– Если