– Че-е-е? Мусора? Да я их видел… Да они у меня… Вот так вота! – И, довольный, он наладился было спать, но объявили Москву и мы начали проталкиваться к выходу.
На перроне я попрощался с Валькой и пожелал ему больше не одевать никому и ничего на голову. Уже повернувшись, было, идти на вокзал, я вдруг услышал за спиной крики и звон битого стекла. Я обернулся и вижу – средь толпы на асфальте лежит тот самый худой из давешней компании. В руках у него нож типа финки, голова разбита в кровь, а над ним стоит в растерянности Валька и держит в руках оставшееся горлышко от бутылки. Я схватил Вальку за руку и процедил сквозь зубы: – Бежим, сейчас тут все менты Москвы будут!
Бежали мы с ним как на соревнованиях по спринтерскому бегу. Не взирая на то, что Валька мне в отцы годился, бежал он как молодой. Нырнув в какую-то подворотню, мы остановились отдышаться.
– Валентин, что случилось-то? За что ты его бутылкой по башке-то хрястнул?
– Да я гляжу, когда ты пошел, он сзади тебя и уже ножом снизу делает замах, ну я и хрястнул. А когда тут раздумывать? Иначе ты на тот свет уехал бы, а не на целину.
Я вдруг проникся к Вальке таким уважением! Человек мне жизнь спас.
– Ну, спасибо, Валентин! Теперь я твой должник по гроб жизни.
– Ладно, че там, сопли все это. Ты меня или я тебя спас, какая разница? Надо разбегаться, а то не ровен час… – Валька вытер лицо своей замечательной шапкой, быстро как-то пожал мне руку и, повернувшись, быстро зашагал прочь.
Я стоял и смотрел ему вслед, думал о Вальке и не понимал душу человека, способного и на воровство и на хулиганство, но и на ПОСТУПОК.
Дальнейшие мытарства стояния в очереди за билетом, ожидания поезда на Павлодар и прочей скукотищи описывать не буду. Скажу только, что вечером, приблизительно в семь-восемь часов, я уже блаженствовал в отдельном купе поезда Москва-Павлодар.
Глава 6
До отправления поезда оставалось минут пять. Я был в купе один и смотрел в окно. Там, на улице, уже шло потихоньку к закату. Дым, как туман, сплошной стеной стелился по земле, окутывая и скрывая в своих объятиях все. Сквозь него видны были лишь силуэты домов, деревьев и люди, мелькавшие туда-сюда как тени.
В купе было душно, но открывать окно я не решался, пока поезд не тронулся.
Дверь распахнулась и пред моим взором предстала проводница, всем своим видом напоминавшая колобка – такая же круглая. Она была настолько ярко накрашена, что я мысленно сравнил ее со светофором.
Проводница уставилась на меня и только через минуту спросила:
– А где все?
– Кто все?
– Ну все, ты же не один?
– Нет никого. Я один.
– А родители?
– Какие родители? Чьи?
– Так ты че, один в купе? Да еще без родителей?
– Ну да. А в чем дело?
– Ну и куда же ты один и без родителей-то едешь?
– На целину.
– Энтузиаст что ли?
– Да нет, за длинным