Григория предупредили о важном корреспонденте, и вскоре сквозь шорох эфира до него донесся хрипловатый голос:
– Как там у тебя дела, сынок?
– Все нормально, товарищ командующий.
– Где вы находитесь?
– Движемся колонной, примерно в пятнадцати километрах от кишлака Сурубай.
– А поточнее? Какие рядом кишлаки?
– Товарищ командующий, кончилась карта, и я не могу точно указать наше местоположение, – чистосердечно признался Григорий.
– Как, кончилась карта? – в голосе командующего появились стальные нотки. – В каком же направлении вы двигаетесь?
– Точно не знаю. Командир батальона сказал, что будем брать склад.
– А где комбат?
Он возглавляет колонну.
– Пусть войдет в связь.
Но как Григорий ни старался, дозваться Зубова не мог.
– Товарищ капитан, – тон у командующего был недовольный, – что же это у вас за управление такое: карты нет, где находитесь, не знаете. Еще влезете на свою голову. Передайте комбату мой приказ: возвращайтесь в батальон и ждите комиссию. У вас потому и потери, что командование никудышное.
– Есть! – упавшим голосом ответил Григорий, осознавая, что стал причиной очередных неприятностей. На душе вдруг стало пусто и гадко.
Как Боков и предполагал, комбат сидел на БРДМ, бросив шлемофон на сиденье, и грохот двигателя заглушал рацию.
Колонна вернулась в Сурубай к полудню. Кишлак догорал. Изредка, то тут, то там бухали танковые пушки, раздирали горячий воздух пулеметные очереди. Солдаты расстреливали домашний скот, вьючных животных. Григорий возмутился – в нем вдруг проснулась заложенная в генах крестьянская рачительность. «Чем добру пропадать, так пусть лучше скот пойдет на кормежку солдатам». Два «Урала» съехали в вымоину. С десяток мулов, ишаков и овец загнали в кузов. Изрядно повозились с бурым быком. Костеря на чем свет бедное животное, солдаты все же затолкали его в кузов.
Основная колонна давно ушла в Джелалабад, а Боков медленно ехал в обозе, где волоком тащили «разутую» БМП. В пути бык вдруг сиганул через борт грузовика и задал стрекача. Но на голом плато укрыться ему было негде. «Урал» быстро нагнал животное, солдат набросил на его шею веревку для связывания пленных. Бык утихомирился, стоял, понурив лобастую голову с белой звездочкой посередине, тяжело поводя впалыми от бескормицы боками. Как его теперь заволочь в кузов – не представлял никто. Но расставаться с живым трофеем было жалко. Его обвязали веревками и с трудом втащили