Она переехала сюда год назад. Уютные клумбы, безвкусно усыпанные цветами и декоративной травой, грели ей душу. Наталья Петровна очень не любила старые дома с тяжелыми домофонными дверями, которые скрывали консервативные вторые двери из отжившего свое потрескавшегося дерева. Ее новая квартира тоже была за домофонной дверью, но здесь дело обстояло иначе. Это был чистый подъезд, в котором еще не осыпалась штукатурка, а хулиганы пока не успели нарисовать схематичных рисунков о своих примитивных фантазиях. Все здесь говорило о новой жизни, о чем-то прекрасном. И даже немножко о том, что Наталья Петровна помолодела.
Молодеть она начала еще в магазине мебели, выбирая умопомрачительный салатовый стол на кухню. Он идеально вписывался в интерьер ее фисташкового оттенка кухни. С каждой новой покупкой эта женщина расцветала, становилась свежее и мягче и даже перестала ворчать при виде бездомных кошек и выпивающей молодежи.
Сказывалась не только шопотерапия, но и местное окружение. Здесь, в этих красивых дворах и чистых подъездах, даже люди были немного добрее, и Наталье Петровне не хотелось выбиваться из общей атмосферы. Это тогда, живя в обшарпанной трешке, доставшейся ей по наследству от собственной матери, она продолжала традиции грозных женщин в цветастых халатах и косынках. Она так же орала с балкона на расшумевшихся подростков, гоняла пьяненького дядю Витю со второго этажа и даже принимала участие в уничтожении лавок, да и вообще, всех приспособлений, пригодных для расположения человека в сидячем положении. Во имя прогресса! Чтобы не допустить скопления шпаны и всяческого ужаса в родном дворе. Но теперь… Теперь все изменилось.
А сейчас, возвращаясь домой из магазина известной торговой сети, вдоволь закупившись продуктами по красной цене (экономить она, конечно, любила, считала своим неотъемлемым долгом взять три банки фасоли по сниженному ценнику, на всякий случай), она даже не посмотрела злобным взглядом на молодых людей, сидевших в середине ее нового двора. И да, в этом дворе еще были разрешены лавки. Чистенькие, поставленные совсем недавно, с высокими спинками. Вот именно на такой, теплой от утреннего летнего солнца лавке, и сидели двое. Они ели пирожные. Корзиночки с кремом, в виде грибочков. Такие маслянистые и странные. Пришедшие совсем из далеких воспоминаний. Они сидели и ели их. Парень и девушка. Двое современных молодых людей с выбритыми висками и усыпанные татуировками. Сидели и ели пирожные. На лавочке. В ее дворе.
Если бы Наталья Петровна пригляделась более внимательно, она бы заметила, что татуировками усыпаны лишь руки молодого человека, а еще на его левой ноге сидит цветной дракон, но его не видно под черными узкими джинсами. Девушка же плотно закутана в темную одежду, никаких рисунков на теле, но ее прическа смотрится немного странно по меркам шестидесятичетырехлетней женщины, и все же – вполне удобоваримо. Правда, с этого расстояния женщина (имея, кстати, прекрасное зрение для своих лет) не могла разглядеть одной маленькой детали. У девушки нет бровей.
Совсем.
Глава