ностальгия, ностальгия, вроде как болезнь без причины. Ерунда все это. Причина есть, и самая понятная… Сима меня спрашивает первый раз: «Куда, старый дурак, намылился?» Я ей тогда ответил, что еду омолодиться. Она как закричит: «Найди себе молодуху у Таханы – и омолаживайся. Дешевле обойдется». Очень невоспитанная женщина – моя неверная жена Сима. Кстати, тоже уроженка нашего города Ямец. Но ей, что наш родной город, что Нью-Йорк – все равно… Нет, этот чужой совсем Нью-Йорк она больше уважает. Ну разве может такая женщина понять душу человека мужского пола? Нет, не может. Я в тот первый год поехал зачем? Чтобы вернуться в свои пятнадцать лет, когда мальчишечкой влюбился. В Москве, веришь, и день не задержался. Сел на электричку – и к нам. Стою в тамбуре, нюхая запахи, и сердце поет. Уже стал омолаживаться по дороге. Два часа стою в тамбуре. Народ толкается, шумит, курит, водяру лакает. Рожи вокруг – не дай Боже, а я омолаживаюсь… Ты слушай дальше… Когда мы в Израиль прилетели – совсем была другая страна. В автобусах курили, шелухи семечек по колено, урн мусорных на улице не было. А что теперь? За четверть века все другое – напрочь. Другая страна. Все другое… Это и хорошо и плохо. Вот родился человек, рос в какой-нибудь развалюхе, а теперь на этом месте дом высотный. Может он омолодиться, вернувшись в свое детство? Да никоим образом. Не сработает машина времени… А с Россией не так. Там, особенно в провинции, мало что меняется. Ну дерево подрастет, крыша прохудится, мосток отремонтируют, дорогу подлатают – вот и все… Веришь, за двадцать пять лет, каким наш вокзальчик был, таким и остался. Платформа с достройкой деревянной, домок с залом ожидания на две скамьи у стены, касса тут же, в простенке между печкой и окном. За окном старая береза. Так она и при мне в возрасте была.
От вокзала мы тогда и оправились в путешествие. У девчонки моей был велосипед, а у меня – только ноги. Зато моя тетка в вокзальной кассе билетами торговала, и стоял в ее закутке велосипед отличный, харьковского завода. Тетка на нем приезжала из поселка торфяников. Она там жила, еще с войны. Вот эта тетка – Лея – мне и давала покататься. Ровно на час, не больше. Очень она любила точность и порядок. Вот я свою девушку и уговорил совершить путешествие по родным просторам. Крутим мы педали от вокзала. Она впереди, я сзади. Очень, тебе скажу, отличное зрелище, когда твоя любимая девочка впереди тебя крутит педали. Вот мы едем мимо складов, потом сворачиваем в перелесок, а дальше поле ржи в цвету. Ты знаешь, что такое рожь в цвету? Ну, это не важно… Поехали дальше. Велосипеда нет, и тетки моей Леи давно нет на свете. А поле это сохранилось. И вот я, старый дурак, иду через рожь по пыльной дороге к лесу – и омолаживаюсь, вспоминая, как мы с девочкой моей крутили педали… Знаешь, что у нас с собой было? Половина черного хлеба, два соленых огурца и фляжка с молоком. Как тебе такой обед? Я ничего вкуснее никогда в жизни не ел. Мы тогда расположились в дубовой роще. Место просторное, светлое. Сидим в тени, на траве – и подкрепляемся. Потом я говорю моей любимой девочке: «Можно я тебя поцелую?» Она отвечает так просто: «Конечно, можно. Чего бы я с тобой поехала? Меня вот Фимка приглашал.
