Я не желала умирать. Контржелание. Не умирать! Ради этого я готова подчиняться.
Вдохнув всей грудью, я попыталась удержать плач, но не сумела. Опять сидела и всхлипывала, дрожа. Мне никак не удавалось успокоиться, в голове кружился какой-то темный холодный вихрь, и хотелось сойти с ума, чтобы ни о чем не думать.
Чем дальше, тем хуже… Наверное, меня зовут Людмила Прошина… С другой стороны, вероятно, меня никак не звали, никак не зовут… Я вещь. Я заброшена в кладовку, потому что ко мне потеряли интерес…
Я очнулась, но не открыла глаз, потому что не имело смысла. По мне что-то ползло. По правому бедру. Нечто маленькое, многоногое, неторопливое. Это существо знало, что я не причиню ему вреда. Я напряглась. Ползущее создание замерло. Удивительно, но я ощущала каждую его лапку – кожей на бедре. Мне казалось, что она сделалась как язык, с таким же количеством рецепторов. В качестве компенсации за зрение у меня стали развиваться обоняние и осязание, а также слух, который пока ничем не мог помочь.
По бедру полз таракан, видимо, крупный рыжий пруссак. Я представила себе его внешний вид и ощутила шевеление в желудке. Я хотела съесть эту тварь, запихнуть в рот и сжевать, потом проглотить, использовать его питательные вещества. Еще в школе нам объясняли, что насекомые – это кладези чистого протеина. Насекомых преспокойно употребляют в пищу в Юго-Восточной Азии, это отличный источник белков, который мне бы не помешал.
Таракан пополз дальше. Вверх. Я подбадривала его мысленно, чтобы он добрался до моего рта. Вряд ли я сумею схватить его, но приятно было думать, что я тут не одна. Пусть поползает по мне еще.
Я вспомнила, что когда-то, в другой своей жизни, боялась любых насекомых тварей. В детстве могла устроить дикий вой по поводу залетевшей в комнату бабочки, а уж если на руку садилась стрекоза или лесной клоп, истерика была обеспечена.
Но разве речь идет обо мне?
Странно. Таракан, ползущий по телу, стал почти родным.
– Ползи, – сказала я своим новым способом. – Ползи, родной. Вверх.
Он опять остановился. Видимо, его привлекала грязная, липкая потная кожа. Таракан питался ею, моим ужасом, выделениями, кожным салом.
Я судорожно вздохнула, и от этого мое сердце болезненно забилось.
– Ползи куда-нибудь! – прошипела я.
Таракан послушался, перебрался на живот и прошел под обвисшей лентой скотча. Обвисшей… Я раньше не думала, что мои путы не так серьезны и прочны, как могло показаться. Скотч рассыхается, на него садится грязь, пыль.
Думай!