Пока без названия. Татьяна Валерьевна Миленина

странную встречу в каньоне, и следом ему в голову пришел вопрос, а не за тем ли, в чем Майк заподозрил Анри, пришел туда сам Майк? Это была, наверно, самая крутая и неогороженная тропа в заповеднике, но подтвердить или развеять эти домыслы уже не представлялось возможным. Он пробыл в своей комнате до вечера, заполняя бесчисленные чистые листы мыслями: «Как, должно быть, бесконечно прекрасно это небо ночью! Тяжелое, фиолетовое, полностью засеянное бесчисленными звездами. Именно теми, что слетают маленькими острыми стрелами с длинным хвостами, а люди загадывают желания, пытаясь найти связь между этими явлениями. Наверное, ночью в очертаниях гор можно увидеть очертания лиц!..» – при этом его сердце сладко заныло в желании однажды провести в этом месте ночь, и в том, что мог прятать и нести за собой такой опыт.

      А следом потекли дни, которые были почти до отказа заполнены усиленной подготовкой к предстоящей учебе в университете. Решимость Анри стартовать в этот период в возрасте пятнадцати лет была сильнее всего, что происходило вокруг. Он с родителями не раз наведался к директору школы, чтобы обсудить разные варианты экстерната, и наконец для Анри было принято особое расписание. Согласно ему он усиленно занимался дома, и раз в месяц являлся на контрольные тесты. Это было идеально, так как теперь Анри отпустил то чувство потери времени, которое раньше глубоко мешало ему. В школе он теперь бывал по избранным субботам, и к каждому тесту всегда был блестяще готов. Внутренне же он уже сидел на деревянной скамье в огромной аудитории далеко-далеко отсюда, слушая действительно интересовавшие его вещи. Его не смущало понимание того, что в будущем он, возможно, станет самым младшим студентом среди первокурсников. Для Анри были не слишком важны эти

      перспективы косящихся на него взглядов, так как это в сущности и было основой его жизни.

      «Ни одному студенту нельзя отказать в обучении на основании его вероисповедания, расы или пола», – проговаривал он про себя незыблемое с давних времен правило университета, мысленно добавляя: «И возраста». Сомнений в том, что его аттестат с оценками, эссе, рекомендация от школьного учителя, и уровень знания языка будут соответствующими, у него не было.

      Эдвин и Джоан также смирились, и настроились на поступление сына и почти четыре тысячи километров, которые в будущем станут разделять их. Это было куда глобальнее, чем его вечное уединение в мансарде. Но их по-прежнему волновало то, что они не представляли, что в реальности представляет собой внутренний настрой Анри, не имели понятия о его настоящих чувствах, и не могли позволить себе приблизиться к нему. Роль родителей для них не была сыграна так, как чаще всего разворачивалась она в других семьях. Их сын был особенным, не нуждавшимся в опеке и сопровождении советами по пути.

      – Он со всем справляется сам, – говорила Джоан, – наша помощь ему почти никогда не требовалась.

      – Да, – соглашался, вздыхая, Эдвин, – Мы вообще попадаем в такую странную категорию,