– С удовольствием! – обрадовалась Мейка.
– А ты, Лекс?
– А нет там фри? Или крылышек? – с надеждой спросил парень.
– Ты не в Штатах, юноша! – буркнул месье Даукелс. – И, да, в меню американской еды нет. Вот если бы ты подал документы в колледж США, ел бы, что хотел.
– Ну, тогда «тарт фламбе», и еще Мейка будет «камамбер».
– Ой! Точно! – встрепенулась она: как она могла забыть про сыр?!
– Мейка, – обратился Лерой к девушке, – в прошлом году мы разрешили Лексу попробовать спиртное. В кругу семьи впервые делать это безопаснее. Как на счет тебя?
«Впервые»… «позволили»… Мейка едва не усмехнулась: уж она-то знала, что Лекс сам себе позволил попробовать спиртное в одиннадцать лет, а в тринадцать вообще напился в хлам, и остался с ночевкой у Франса, у которого в тот день дома была только старенькая бабушка, и некому было уличить ребят в запретном.
– Эм-м… я не буду, наверное… – неуверенно покачала головой Мейка, хитро глянув на друга. Лекс сразу понял, о чем она подумала, и проворчал:
– Да брось! С родителями можно. Если опьянеешь, я сам довезу тебя до нашего дома, а Сандрине скажу, что ты останешься со мной с ночевкой. Хотя бы белое вино? Оно слабое, Мейк…
– Ну, ладно, – сдалась она, подумав: почему бы и нет? В конце концов, ночь она провела отвратительно и могла позволить себе некоторые вольности. Официант в белой накрахмаленной рубашке и черном фартучке принес корзину с нарезанным багетом, белое сухое вино, кувшин с лимонадом на основе мяты и арбузного сока, и хрустальную вазу с сыром «камамбер». Этот сыр Мейка любила за то, что внутри он был сырым, и при нарезании вытекал из твердой корочки, покрытой белой плесенью.
– А ты знаешь, как еще называют этот сыр? – сощурив глаза, спросил Лекс.
– Нет. Как?
– «Запах ног Бога»! – парень взорвался от хохота. Он так ржал, что весь покраснел, а Мейка не удержалась и тоже смеялась.
– Ну, ты! – фыркнул отец, поморщившись сквозь улыбку. – Мейка, не слушай! Лекс не совсем правильно передал. Во-первых, так назвали не сыр, а только его аромат. Во-вторых, что такого в запахе ног?! Вам, дети, представляется отвратительный запах, в силу поверхностного мышления, но вот сами подумайте: запах не человеческих ног, а Божьих! И потом, чего еще ждать от поэтов-прозаиков?! Навыдумывают, тоже! Любители красивых изречений!
– Ага! Ну, скажи, ржачно! – заходясь от смеха, часто кивал Лекс.
Мейка тоже покраснела от смеха, но, сжимая губы, старалась сдерживаться и не хохотать. Вот только Лекс смеялся с таким искренним удовольствием, что у нее ничего не получалось и судорожный смех все же вырывался из груди.
– Эх, ну что ж с вами делать?! – поднял руки Лерой, решив сдаться.
– Ну что ты? Пусть веселятся, – пожурила мужа Волфолия.
Пока Лерой разливал всем белое вино, официант прикатил тележку и аккуратно расставлял блюда на столе. Перед Мейкой базиликом и чесноком благоухали улитки в сливочном соусе.