Появление этой теории в псковских землях было вполне закономерно, поскольку именно они находились под ударами Ливонии и Литвы, а население этих земель нуждалось в защите со стороны Московского государства. И такую защиту могло предоставить только сильное государство. Данная теория надолго, фактически до ХХ века, отразила геополитические устремления и мессианские притязания российского государства. Незримо присутствовала она при разработке так называемого Греческого проекта, а затем и в разрешении Восточного вопроса, связанного с борьбой великих держав за раздел территории Османской империи, определявшей судьбу православных народов Балканского полуострова. Но это было уже потом, и старец Филофей, естественно, не мог предполагать, какое воздействие его теория будет оказывать на умы потомков. Теория «Москва – Третий Рим», в том виде в каком ее разработал старец Филофей, не носила еще экспансионистского характера, а лишь открывала возможности для разного рода ее интерпретаций.
Тем не менее, с момента возникновения этой теории, любые действия московских правителей, направленные на усиление своей государственности, вызывали страх и противодействие со стороны католического Рима, координировавших политику европейских монархов. Отныне все войны России с Западом и иное соперничество с ним приобретали и характер геополитического и идеологического противоборства. Само выдвижение теории «Москва – третий Рим», положенной в основу идеологии Московского православного царства, означало, что на Востоке Европы, среди бескрайних лесов и болот, где по мнению европейцев существовала какая-то дикая и таинственная Тартария, сведения о которой носили весьма смутный характер, появилось государство, претендующее на статус то ли Римской империи, то ли Византии. Страх перед этим государством явственно проявился уже во второй половине XVI в., во время Ливонской войны и стал основой русофобии, на многие столетия утвердившейся среди политических элит стран Запада.
Усиление Московского царства и утверждение в сознании господствующей элиты и его правителей новых представлений о возможностях и роли своего государства в мире находило свое отражение и в дипломатическом протоколе, и в переписке с главами иностранных государств. Как подчеркивал А.А. Зимин, «при сношениях с иностранными державами московские дипломаты зорко следили, чтобы не было «порухи чести» русскому монарху и, следовательно, России».46 Поэтому уже в период царствования Василия III в грамотах, посылаемых на имя императора Священной Римской империи, султана Османской империи, магистра Тевтонского ордена, папы Римского, королей Швеции и Дании, употреблялась формула «великий государь… царь», «царь и государь всея Руси». Именно так называли Василия III и многие иностранные правители, а также публицисты Иосиф Волоцкий, Филофей, Максим Грек, Спиридон-Савва и др.
Важнейшим