НАЧАЛО. КОРОТКАЯ ИСТОРИЯ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ.
С самого раннего детства моя жизнь была наполнена нуждой. Нуждой в любящих родителях, нуждой в одежде, чтобы быть наравне с одноклассниками, и порой даже нуждой в хлебе. И сейчас, я вспоминаю все пережитое с огромной благодарностью. Ведь если бы не пройденные этапы, то я никогда не смогла бы познать истинного счастья и вкуса этой жизни.
Я была не очень любимым ребёнком своих родителей, конечно так было не всегда. Все началось, когда мне было около двух лет. Мать с отцом работали проводниками на поездах дальнего следования. И тогда в начале девяностых это было довольно денежно. Катались они вместе на «России», тот самый состав, который следовал по маршруту «Москва – Владивосток». Делительные перегоны, возможность брать «зайцев», повторное белье «китайка, чай/водка, в общем было на чем тогда заработать. Направление в сторону Китая давало ещё больше преимуществ, расплачивались долларами. Но наступает девяносто третий год, у матери с отцом в книжках (тогда деньги любили хранить среди письменности на полках) огромные накопления в виде долларов. В один день их судьба решается, резкое падение. Мать в попыхах продаёт всю валюту за бесценок, и вроде даже рада, успела. Спустя несколько дней валюта так же резко вырастает, как и упала. И растёт не на уровне изначальной цены, а в разы больше. С этого и начинается мое «новое» детство.
Сплошные истерики матери сменяются переодически запоями, которые в последствии становятся регулярней. Отец уходит с железной дороги первым и заступает на службу в воинскую часть. Тогда это было проще, вот и он попал. В армии от нечего делать благополучно начинает пить. Приходит с наряда и устраивает матери скандалы, та не долго думая, то за стакан хватается, то в рейс уезжает. Трёхлетняя я и только родившаяся младшая сестра благополучно переданы бабушкам и дедушкам.
На фото мне почти три года.
Спасибо им за то, что дали задатки и позволили понять, как может выглядеть «нормальная» семья. Без ругани, мата и водки.
Ещё чуть позже и мать уходит с железной дороги. Это было начало девяносто седьмого года. Родители разменивают квартиру на частный дом, и нас с сестрой забирают от бабушек с дедами. Семья не на долго становится практически образцовой.
С работой было всегда тяжело, особенно у отца. Он не привыкший к тяжелому труду делает выводы, что на завод рабочим идти не может. Там мало платят и надо главное – работать! Да и мать с ним была вполне солидарна. А тогда была мода гнать самогон, водку в магазинах покупали почему-то редко. А вот домашний самогон разбирали в мах.
Кухня, десять двадцати четырёх литровых бачков с брагой. И деньги стали появляться, покупают же самогон. И родителям от всего этого становится скучно. Ну разве составляет труд затарить очередную флягу. И снова во все тяжкие. Отец пьёт каждый день, будто так и должно быть, мать запоями. На время этих запоев нас с сестрой забирают родители матери. Как отходит она, так снова за нами возвращается, просит прощения и мы идём домой.
Двадцать четвёртое декабря девяносто седьмого года. Около десяти вечера, по ящику как обычно «Улицы разбитых фонарей». Отец упершись в экран смотрит про бандитов и ментов. Мать шьёт мне платье на новогоднюю ёлку, я уже ходила в первый класс. Тогда самогон позволял жить «хорошо», деньги были и об этом многие знали. Особенно те, кто приходил покупать очередную бутылку горючки.
В дом раздаётся звонок и мать уходит открывать. Минут пятнадцать её точно не было, а я же любознательная. Дай, думаю посмотрю где она. Открываю дверь в коридор, а там мать сидит под обрезом. Трое в чёрных масках, только глаза видны и рот. Что я в ту минуту ощущала? Не знаю, не могу вспомнить, но страшно не было. Я пытаюсь вновь вернуться в дом и закрыть за собой коридорную дверь, но на то требуются усилия. Не получается и двое входят следом за мной. Тот, что с ножом подлетает к сидевшему на кресле отцу и режет горло. Один уводит нас с сестрой в нашу комнату.
– «Рыпнитесь, убьём всех!» – при этом подставив к горлу четырёхлетней сестры нож. И выходит из комнаты. Не знаю, что тогда мною двигало, но я не смогла залезть под кровать, чтобы спрятаться. Подлетаю к окну на котором всегда играла в куклы «Барби». Вторую раму родители не ставили, чтобы я могла из шарфов и коробок делать кукольную мебель. Это и стало удачей в тот поздний вечер.
Я выбиваю от себя створки и босиком прыгаю в сугроб. Ножкам не холодно, они не чувствуют ничего, наверное от шока. Отбегаю может метр, может два, а с окна сестренка зовёт. Возвращаюсь, забираю её, она в носочках шерстяных и домашнем сарафане. В ста метрах от дома огромные ворота, старая «проходная» завода «Светотехника». Дежурный там всегда есть, вызываем милицию и бежим к соседям Кокоревым. Тетя Света в непонимании происходящего бежит на проходную завода. А меня начинает отпускать, и я прячусь под лакированный стол – книжку, накрытый покрывалом.