Имел право, пожалуй, Шуйский торжествовать – сейчас-то сила и вправду его. В одном обозе с ним, там, в хвосте, под усиленной охраной верных новой власти всадников трясется сын великого князя Василия Иоанн. Ни войска сейчас за ним, ни боярской партии, только одного слугу, постельничего, Истому Безобразова, и оставил при нем Шуйский – сопли малолетке подбирать. Едет-едет ублюдок-князюшка все дальше от Москвы, и, если все Шуйский сделал правильно – обратно уж не вернётся! А тёзка Ивана Шуйского, главный соперник, Иван Бельский, сидит в Белоозере в заточении и смерти ждёт.
«Только уходит сила. Если ничего не сделать вот прямо сейчас – совсем может уйти. В стране смута, волнения, сторонники колеблются, противники вот-вот объединятся и тогда конец Шуйским, конец! Не все, вишь, поверили, как надеялись князья, будто бы Иван и младший брат его – не Рюриковичи вовсе, а ублюдки Глинской от красавчика Телепнёва-Оболенского. Не все крест бросились целовать истинному Рюриковичу Андрею Старицкому, не все поверили невинным овечкам Шуйским, мол, они не власть, они лишь при власти… Мне теперь и с Иваном поди разберись, и убогий младший брат его, Юрий, хоть туп, глух и нем от рождения, мешает одним только своим существованием. А как было бы хорошо без этих наследничков, а? Хотя, как знать, не будь необходимости опекать до времени царя-недоросля, подобрались бы мы, Шуйские, так близко к настоящей-то власти?
Однако, еще посмотрим, чья возьмет. Шуйские соображают быстро, особенно если, того и гляди, бороду подпалят. Попал на свадьбу – пляши. А плясать мы будем красно, с коленцами…» – думал Шуйский, безотчетно продирая короткими перстами серебристую бороду свою. – «Вот только бы согласился на мои предложения дружок Иван Федорович Бельский. Впрочем, сейчас я ему кошка, он мне мышка. Все будет по-моему, даст Бог».
И Шуйский перекрестился на как раз показавшиеся одесную из-за хвойного гребня купола Успенского собора.
Смотрел из окошка своего возка на вырастающий вдали монастырь и богато одетый отрок с чуть заметным черным пушком под орлиным носом – Князь Иоанн. Не по годам высокий, обогнавший в росте большинство взрослых, он ссутулился, выглядывая в окошко. Не рассеяно, как Шуйский – во все свои темно-ореховые, навыкате глаза глядел. Для него Кирилло-Белозерская обитель имела особое значение.
Немногим менее четырнадцати лет назад сюда прибыли на богомолье его будущие родители. Василий и с первой своей женой оказался бездетен, и со второй, Еленой Глинской, долго не мог родить ни сына, ни даже, на худой