Волна и камень. Илона Якимова

к изгороди, дело вам то же. Я стану посередь. Вы двое – к лодке, постреливать оттуда, прикрывать отход. Как навалятся скопом, всем прыгать в лодку, кто останется цел – кто на весла, кто за пищали. Даст Бог, успеем проскочить под огнем и отплыть. Всем всё ясно? По местам!

      Прошло чуть времени – и зеленые кафтаны на рысях втянулись в узкий проулок, ведущий к гавани. И только всадники поравнялись с последними перед водой домами – вперекрест шарахнуло из нескольких стволов. Голову отряда срезало, как секирой: стрелять старики служивые были горазды. Лошади всхрапывали, переходили в галоп, летели кувырком. Опешивший ертаул рассыпался, закружился в узком проходе. Сзади напирали, слышались крики, ругань, кисло потянуло порохом. И тут же, прямо в эту сумятицу, влетело еще несколько кусков свинца, разрывая кафтаны, выбивая ездоков из седел, валя с ног коней. Но хвост отряда уже спешивался, забегал за препятствия, палил в ответ. Несколько всадников разлетелось по сторонам, с гиканьем выскочили на берег, ошуюю и одесную. Соловчане бросили пищали – бесполезно, уже не перезарядить. С лодки стрельцы – у каждого по нескольку стволов – вели почти беспрерывный огонь, прикрывая своих, как и велел Волк. А тот рубился перед пирсом сразу с тремя зелеными, и сабля его, покрытая кровью, уж не сверкала на солнце.

      Остатки отряда бежали по пристани к лодке, но на берегу уже выстроились нестройной линией шуйские с пищалями, богато одетый всадник в дорогом зерцале поднял коня на дыбы, отмахнул рукой – и грянул залп. Люди в красных кафтанах мешками посыпались в прибой. Волк оглянулся, замешкался – и клинок противника свистнул, рассекая от ключицы отважного сотника.

      От пристани, с каждым весельным взмахом набирая ход, отвалила лодка. Густой пороховой дым на время скрыл двух находившихся там беглецов от взора преследователей. Запоздалые выстрелы уже не смогли остановить суденышко. Челнок все дальше отплывал, вспять, на Соловки.