Старик легко прошелся по всем своим знакомым, помянув их доброй порцией мата, обложил депутатов Кнессета, членов партии и правительства, после чего принялся за президента страны, которому посвятил лирическую вариацию на тему «Осточертели гады!» Он дошел уже до господа Бога и конторы апостолов, как вдруг тяжелый приступ удушья прервал его речь. Умирающий задыхался. На лбу у него вздулись вены. В бессильном порыве он раздирал себе горло желтыми высохшими пальцами, продолжая выдавливать из себя уже бесполезные ругательства.
Это был новый и, вероятно, последний штрих в его затянувшейся агонии. Казалось, истерзанное сердце ботаника не выдержит новых испытаний. Но вновь сиделки с лицами ангелов кинулись к кислородным подушкам, вновь захлопотал над ним расторопный фельдшер с бородкой и старика откачали. Он открыл глаза, затуманенные болью и соратники разочаровано стали переглядываться друг с другом. Неведомо как далеко зашли бы они в этом банальном занятии, если бы внимание их не привлекло следующее довольно странное обстоятельство. Неожиданно в квартиру умирающего вошел неизвестный. Это был человек лет пятидесяти, плотного сложения, с уже седеющей, но все еще густой шевелюрой на крупной голове. Лицо у него было круглое и невыразительное. Под толстым носом росли усы в форме сгустка похожего на крупную каплю. Грубоватые черты лица несколько облагораживала козлиная бородка ехидным клинышком торчащая на тяжелом подбородке. Одет был незнакомец с некоторыми покушениями на моду. Джинсы, латанные и штопанные в невероятных местах и туфли на высокой платформе, которые, тем не менее, не приближали его рост даже к среднему показателю. Его мощные борцовские плечи плотно обтягивала белая футболка с изображением ковбоя, который из револьвера системы Смита-Вессона» целил в глаз муравью, стоявшему от него на значительном расстоянии. Надпись под картинной гласила «Водка яд, пей лимонад?» Какое отношение стрелок имел к горячительным напиткам и почему столь мирное насекомое вызывало у него такие агрессивные ассоциации, понять было трудно. Вероятно, копирайтер из рекламного бюро был репатриант со стажем, успевший подзабыть образцы советской рекламы, также, впрочем, как и правила русской пунктуации: вместо восклицательного знака в конце этого странного предложения, он поставил вопросительный, совсем озадачив тем выходцев из Средней Азии, артистично предающихся скорби у священного ложа умирающего.
Не замечая замешательства, возникшее с его появлением, неизвестный переступил порог гостиной и зычным голосом спросил у соратников, делающих вид, что они удручены горем:
– Ну что, уже откинул боты?
– Тс-с-с… – зашипели соратники, – вы кто такой, собственно, вам чего надо, господин?
Не отвечая на вопросы и, бесцеремонно расталкивая присутствующих,