Вот только не могу отделаться от настоятельной потребности писать. Мечу слова в бездонное пространство Интернета. Пусть безответно.
Леха
Сегодня Леха не вышел на работу. И никому из нас не позвонил. Он часто исчезает среди бела дня или прогуливает утро, но чтоб совсем пропасть – на моей памяти такого не бывало. Хотя, конечно, с ним может случиться что угодно.
Леха – героиновый наркоман. Я это не сразу понял, заметил только, что он все время хлещет воду – любую, без разбора. В одной квартире, где мы вставляли рамы, не было холодной, так он открыл горячую – вонючую и мутную – и жадно выпил прямо из-под крана. Я попытался вразумить его, он отмахнулся:
– Да мне плевать.
У Лехи правильное ясное лицо, а волосы без цвета, слабые, зубов половины нет. Хотя ему всего лишь двадцать пять. Леха моложе моей Люси.
Однажды я увидел сверху, с седьмого этажа, как мой напарник пьет из лужи. Из колеи разъезженной бетоновозами проселочной дороги.
Я стал брать на работу питьевую воду. Разве мне трудно бросить в багажник упаковку? Он усмехался:
– И надо вам грузиться, Алексей Петрович.
Но воду из бутылок пил.
Я раньше близко наркоманов никогда не видел, хотя и жил с ними бок о бок: несколько лет в нашем подъезде на полу валялись шприцы. Пик наркоэпидемии пришелся на школьные годы нашей дочери. В их классе почти все парни и многие девчонки перепробовали травку, а кое-кто и героин. Один уже студентом сел, другой под кайфом выпал из окна – и это выпускники элитной школы с углубленным изучением английского языка. И с нашей Дашкой, примерной ученицей, тоже происходило нечто странное, но я никак не мог добиться, что. Она от нас закрылась наглухо – и от меня, и от жены. Впрочем, Алена полагала, что я зря гоню волну. А может, просто ей не удавалось поговорить с дочерью по душам. Уже в Москве Даша призналась, что в десятом классе влюбилась в наркомана. В того, кто после сел. Но безответно – Бог помиловал. Его интересовала только доза. В противном случае страшно подумать, чем бы все закончилось. Он мог бы дать ей первую дорожку. Она могла бы попытаться вытащить его – напрасно. Спасение тех, кто не желает быть спасенным, – дело безнадежное, скорее сам пойдешь ко дну.
А Леха – уникальный наркоман. Он зарабатывает себе на дозу из последних сил. И даже отдает немного денег матери, которая воспитывает его сына.
Жена у Лехи тоже есть. Они учились вместе в архитектурном институте, который Леха бросил после второго курса. Бюсты, видите ли, ему рисовать надоело. Однако несколько его картин взяли на выставку. Однажды он их показал мне на крошечном экране своего мобильника. Там трудно было что-то разглядеть, но все же я почувствовал по звучному сиянию цветов, что это настоящие работы. Леха писал акриловыми красками по ржавому железу. Он подбирал на улице погнутые листы с дырявыми краями, чуть выпрямлял их и пускал по ним светящихся жар-птиц и рыб с зелеными глазами.
А Лехина жена сидит в тюрьме. За сбыт наркотиков.