– Зато теперь нет слепых, – сказал Анастас. – С помощью TALCH могут видеть даже слепые от рождения.
– Зато теперь есть мы, – мягко сказала Софья.
– Не скажу за всех, но лично мне было очень хорошо в том мире, где меня теперь нет, – сказал Анастас, почувствовав, что у него покраснели от злости уши. – Я общался, развлекался… Да и черт бы с ними, с развлечениями этими! Я учился на врача! Хочу быть врачом, хочу спасать людей! И я прорвусь обратно, мне тут плохо!
– А я хочу удалбываться нейт-стаффом, – сказал Тикиляйнен. – Человек рожден для счастья, мне в прошлый раз даже Марфа говорила.
– Мозговые паразиты! С Марса ли, из ада ли… Вот я сейчас расскажу…
– Подожди, Пророк, постой! – сказала Ольга.
Она подошла к Анастасу близко-близко и посмотрела на него снизу глубокими черными глазами. Ни одна девушка не приближалась к нему так. Ни одна девушка не смотрела на него так. Он чувствовал ее дыхание, запах, даже тепло ее тела. У него, конечно, были виртуальные подружки, с которыми он пынькался в нейте, но именно так, именно пынькался, забавлялся. В Ольге было что-то исконное, от Евы. Что-то от той кирпичной башни, которую складывают на столетия. Совсем некрасивая, не его типа, шапочка эта идиотская из фольги, брови такие густые, что едва не срастаются… Но желанная до дрожи, до искр из глаз, до собачьего скулежа…
– Анастас, есть только человек, – прошептала Ольга. – Остальное – наносное, финтифлюшки. Вы пьете стихи, как витаминки, улучшающие мозговую перистальтику, а ими воскрешают мертвых.
– Столько пафоса, – пробормотал Анастас. – Меня сейчас стошнит.
Ольга встала на цыпочки и поцеловала его в губы, долго, жарко.
– А теперь? – спросила она.
– Этот новенький просто жжот! – возмутился Тикиляйнен. – Только апнулся, а уже обрисовали!
– Он придет к нам, придет, – сказал Пророк. – Да будет проклят прогресс!
– Прогресс не остановить, – сказал Анастас.
– А вот и нифига! Остановить! – вскочил Тикиляйнен. Он выхватил из кармана пластмассовую вилку и взмахнул ей, как волшебной палочкой. – Налагаю на прогресс заклятие мороженой улитки! Пынь!
Фонарь едва тлел, так что можно было и не закрывать глаза. Ольга читала стихи тихо-тихо, едва слышным шепотом, но от ее голоса приподнималась штора в той самой комнате, за окнами которой шел праздник. Анастас видел высокий холм, заросший оливковыми деревьями, но вытоптанный на плоской вершине. Деревья клонились ветвям к поверхности небольшого пруда, рядом с которым была выстроена башенка с цифрами «1826» под деревянной крышей. Окончилась похоронная служба, из часовни расходились люди, одетые в длинные плащи. А на крыше часовни, равнодушный к суете людей вращался флюгер. Вращался денно, вращался нощно, вращался вечно…
Он проводил ее до комнаты и поймал за руку, когда она открыла дверь. Ольга обняла его, потом оттолкнула:
– Завтра, – сказала она. – Завтра…
Ольга не появилась на завтраке