Он пришел минуты через две.
-Ну как, как дела?
-Разговариваем. Спрашиваю его, почему не женился до сих пор. Объяснить не может.
Дальнейшее я помню плохо. Мы раздавили и эту бутылку, потом, по-моему, она вышла меня провожать, вроде я остановил такси и поехал домой.
Все последующие дни я думал о ней. Иногда о нем. Тогда за столом он говорил, что никого у них нет, все старые друзья – товарищи разбежались, каждый решает свои проблемы и он рад был увидеть меня, знакомое лицо. Но если вспомнить, что он не любил меня, относился пренебрежительно в те времена, почему я вдруг понадобился ему сейчас?
Но все эти мысли занимали меня не долго, я отмахивался от них и вновь возвращался мыслями к ней.
Прошло более месяца прежде, чем она позвонила.
– Сегодня вечером я тебя жду. Приезжай в восемь вечера, не раньше. В восемь совсем темно. Я тебе сразу открою.
– Хорошо. А как соседи? С ними проблем не будет?
-Интересно, что ты спросил насчет соседей, а не Эльдара. Один переехал, второй открыл себе новую дверь, входит с параллельной улицы. А вот Эльдар сегодня утром уехал в район, в Гусары, какой-то клиент предложил ему выгодную работу на частной вилле. На пару дней поехал, обещал приехать послезавтра.
-Что-нибудь купить надо? Не с пустыми же руками приходить.
-Ну, вроде все есть. Купи шампанское,”Фабер”, оно мне нравится. Пока, жду.
Я повесил трубку и не верил своему счастью. Всего через несколько часов я буду обладать ею! Боже, неужели?
Как пролетело время до восьми, вы, наверное, понимаете. Оно тянулось невероятно долго. И вот, наконец, в восемь вечера я подошел к огромной деревянной двери прошлого века и затаил дыхание. Через несколько секунд тяжелая дубовая дверь приоткрылась и меня впустили в слабоосвещенный двор.
Не скажу, что крадучись, но как-то с опаской я прошел за ней в квартиру.
Мы сели за стол, открыли шампанское, выпили и начали болтать. Вернее, говорила больше она. О том, почему вышла тогда именно за него, о последующей жизни, о какой-то женской болезни, которая не позволяла родить, о долгом лечении, о постоянных спорах со свекровью, которая обвиняла ее во всех смертных грехах только из-за того, что она не могла родить. Удалась семейная жизнь? Трудно было ответить на этот вопрос, она и не пыталась на него ответить, да и не спрашивала себя об этом. “Кисмят”, говорила она, что в переводе означало “судьба”.
После таких разговоров я даже и не знал как себя теперь вести. Подойти обнять, впиться в губы – что-то меня сдерживало.
Она же деловито убрала со стола и прошла за ширму. Я за ней.
-Я сейчас постель приготовлю. Поздно уже. Будем спать.
Все это было сказано довольно буднично, но я все равно задрожал от возбуждения.
Она вообще все делала деловито: готовила постель, прихорашивалась перед зеркалом, раздевалась, не стесняясь меня, еще приговаривая при этом:
-Ты чего стоишь? Ложиться не собираешься?
Все это было