– Что, скотина? Ты что, шлепок коровий, не понимаешь, с кем разговариваешь? Так я тебе поясню сейчас! – комиссар вскакивает, привычным движением извлекает из кобуры маузер, на что красноармеец молча крестится и выбегает в коридор.
Александр тяжело дышит, вытягивает перед собой связанные руки и с трудом, сдерживая слёзы, произносит:
– Боже мой… Серёжа, ты?
Братья делают несколько шагов навстречу друг другу. Сергей напряжённо, прищурив правый глаз, не вынимая папиросу изо рта, смотрит в глаза Александру:
– Допрашивали?
– Четыре раза.
– Сапоги кто с тебя снял? Как фамилия?
– Да кто ж его знает… Что с Женечкой? Их нужно непременно спасти, слышишь? Понимаешь ты? – Лицо Александра от волнения краснеет, дрожащие пальцы теребят на груди небольшой серебряный образок. Но брат не обращает внимания на его слова:
– Мне доложили, что тебе с небольшим отрядом удалось подавить революционное восстание пулемётного полка. Ты выступил грамотным парламентёром, в результате чего обошлось без особого сопротивления и человеческих потерь. Находясь теперь здесь и будучи под арестом в течение пяти дней, ты должен был обдумать сложившуюся ныне ситуацию и осознать единственно приемлемое для всех нас решение. Не одобряя Советскую власть, отказываясь сотрудничать с новым политическим режимом, ты положишь головы близких тебе людей на плаху… Присядь на стул, присядь, успокойся… Что с ногой? Ах, да, понимаю…
Быстрыми уверенным шагами, спрятав руки в карманы широких галифе, Сергей доходит до двери и резко оборачивается:
– Маму, Женю и детей вывел из дома ночью твой денщик, Максимов. Успел еще до обыска. Я знаю, где они, но долго скрывать их не смогу. Вот такие дела, брат.
– Что отыскали при обыске? Штаммбух нашли? Забрали?
– Не знаю, не докладывали. Ничего не знаю…
Раздаётся стук в дверь и через мгновенье на столе перед Александром возникает мокрый глиняный кувшин, доверху наполненный свежим, ещё теплым парным молоком. Сергей смеётся и спешит крикнуть на опустившего рыжую голову красноармейца:
– Вот так-то лучше! Вот так-то понятнее для вас, вонючек! На вас, скотов, патрона жалко! С вас надо шкуру живьём драть за нарушение революционной дисциплины!
Во дворе, совсем рядом со зданием казармы раздаются выстрелы. Сергей подходит к окну, стучит пальцами по грязному стеклу и артистично восторгается:
– Ах, какое же солнце сегодня! Какое же благолепие вокруг! Вы только поглядите!.. И сказать мне тебе более нечего, брат мой, как только то, что утром отбываю я обратно, на службу, в Москву.
Александр долго кашляет, встаёт со стула, решительно вскидывает голову и выпрямляется во весь рост:
– Jedermann trifft eine Wahl im Leben. Ob sie richtig war, zeigt die Zeit.[5] Я согласен.
Сергей меняется в лице, на минуту задумывается и закуривает папиросу. Сплюнув на пол, вложив маузер обратно в кобуру, он повышенным тоном отдаёт распоряжение стоящему у двери