– А, может, ещё не поздно? – с мелькнувшей вдруг надеждой дрогнувшим голосом спросил папа Федя. – Может, напишешь ей, сына? Так, мол, и так. Вернулся вот домой и всё никак не могу тебя забыть! Я не из-за хозяйства её, пойми. Просто, в молодости сам мимо хороших женщин прошёл, всё ожидая чего-то особенного. А ничего особенного просто не бывает. Вернее, бывает, но вот так бессмысленно и больно, как с твоей Жанной.
– Это как с самой большой рыбой, которую никогда не поймаешь! – Вспоминая Сандору с Питкиным и Ганзой, сказал задумчиво Санька.
– Очень точно сказано! – согласился папа Федя. – И на кой она нам сдалась, эта самая большая, которая всю снасть испортит? Рыба должна быть по ловцу. А самая большая пусть плещется себе до поры. Её браконьер острогой загарпунит.
– Отец, а зачем писать да ждать потом, пока письмо туда – сюда? – Решительно поднялся с постели Санька. – А мы сейчас позвоним. У меня в записной и телефон её есть. Сейчас наберём или закажем на вечер, если где-то по делам елозит… И оба на пару ринулись к старомодному аппарату, висящему, как в Смольном, на стене. Соединение, к Санькиному удивлению, произошло уже после третьего набора. Но вот к телефону долго не подходили. И когда раздосадованный Санька уже собрался положить трубку, в динамике сухо щёлкнуло и зафонило, как это бывает при грубо поставленной прослушке.
– Алё! – полным радостной надежды голосом заорал Санька. – Роза, алё! Это Александр из России. Далее папа Федя увидел, как всего через четверть минуты лицо сына стало буквально гаснуть и сереть. Наконец, Санька медленно, как в замедленном кино, положил трубку на рычаг и довольно долго не отнимал от неё руку, словно раздумывая, а не позвонить ли по новой.
– Что случилось? – с каким-то виноватым испугом спросил папа Федя. – Послала? Уехала? Что?
– Уехала, – упавшим голосом ответил сын и зло улыбнулся. – Уехала… в страну печального вечера. И папа Федя тут же вспомнил, что в их любимых с сыном фильмах про индейцев так называли безвременную кончину близких людей: она, он или они уехали в Страну Печального Вечера, то есть нашли пристанище в стране мёртвых, умерли.
– Она, что умерла? – с недоверием спросил он сына. – Но этого не может быть! Она же молодая, здоровая, богатая, наконец! Да, и никакие болезни так быстро не убивают… Речь папы Феди замедлилась, словно он стал о чём-то догадываться.
– Её брат сказал, что она утонула в Урале, – глядя на отца пустыми глазами, сказал Санька. – А ведь она никогда не купалась в реке, даже если мы вместе ходили на берег. Она и плавать то, по-моему, не умела.
– Ты думаешь? У вас настолько серьёзно? – встрепенулся папа Федя.
– Думаю, батя, – отсутствующим голосом отвечал Санька. – И думать об этом куда горше, чем обо всех этих Жанниных признаниях, которым цена полкопейки в престольный день! Может, сорвалась с берега? Там есть обрывистые берега, под которыми буквально бурлит. Или столкнул кто из местных: