Артем прикинул на глаз высоту утесов. Получалось вполне прилично.
– Неплохие места для тренировок, – отметил про себя Артем, вспомнив о своем прежнем увлечении.
За утесами, в глубине, начиналась нетронутая тайга, и теснившие друг друга исполинские кедры молчаливо говорили о том, что край этот дикий, и ничего хорошего не сулит случайному бродяге.
Блохин, шокированный величавым пейзажем, молчал.
– Красиво у вас!
– Почему у нас? Мы все здесь гости. Но ты прав Блохин, это тебе не Воркутинский угольный бассейн.
Немного обидевшись на Артема, Валерка попробовал возразить:
– У нас тоже есть красивые места, но по-своему.
– Чего же не сиделось в своём красивом месте? – Артем выплюнул давно потухший бычок и инстинктивно потянулся за новой сигаретой. Щелкнув замком дедовского подарка, он стал рассматривать наизусть знакомый рисунок на серебряной крышке.
– Ух ты! Дай глянуть, – Валерка протянул свою квадратную руку за портсигаром. У Валерки была страсть к ювелирным украшениям. Он был знатоком этой темы, много читал, и собирал картинки по народным промыслам.
Сделав вид, что не расслышал, Артем молча сунул вещь во внутренний карман самопальной куртки с кучей карманов и заклепок и прикуривая от зажигалки, искоса наблюдал за однокурсником.
– Что ты говорил? – хитро улыбаясь и выпустив сноп дыма сквозь зубы, проговорил Артем.
Валерка так и остался с протянутой рукой, делая вид, что выполняет какое-то сложное гимнастическое упражнение.
– Высота! – протянул Блоха. – Не меньше полсотни метров.
– Думаю что восемьдесят.
Искоса глянув на Артема, Блохин не стал оспаривать этого заявления:
– Да… Вот бы спрыгнуть с такой высоты, а?
– У тебя ещё будет такая возможность, – заверил улыбаясь Артем.
– Ты думаешь?
– Уверен.
Один из утесов, почти отвесная и необычайно гладкая скала, выделялся на фоне других. Почти в центре огромной, отшлифованной временем плоскости, едва различимые, проступали буквы. Даже на большом расстоянии от берега их величина представлялась значительной. Но время так поработало над словами, что букв было почти не разобрать. Не написанные краской, а выбитые на отвесной стене, они бросались в глаза любому проплывающему по реке. Но от времени почти все стерлось. Артём не стал ломать голову над чьим-то творчеством, считавшимся традиционным среди любителей острых ощущений, и повернулся спиной к берегу. Блохин тоже заметил надпись и, несмотря на то, что был слеп, как крот на солнце, тоже пытался прочесть слова:
– Бред какой-то.