Сын моря, средь морей твоя могила!
Вот мщение за муки стольких дней!
Порочная страна не заслужила,
Чтобы великий жизнь окончил в ней.
Это Лермонтов.
Наполеоны для России были абсолютно чуждым заморским продуктом. Продуктом самовлюбленным и самодостаточным, и потому к служению «за Веру, Царя и Отечество» не расположенным, как ни крути. И в этом был у Николая патриотический жизненный парадокс. Служить Родине хотелось по-своему, так как служил своей Наполеон.
Изгнанник мрачный, жертва вероломства
И рока прихоти слепой,
Погиб как жил – без предков и потомства –
Хоть побежденный, но герой!
Родился он игрой судьбы случайной
И пролетел как буря мимо нас:
Он миру чужд был. Все в нем было тайной,
День возвышенья и паденья час!
Это тоже Лермонтов.
Но к концу девятнадцатого века мода на Наполеона стала сходить на нет. Иные властители дум пришли из-за рубежа на смену. Они звали на баррикады. И все же подлинные патриоты Отечества хорошо понимали, что России не хватало именно такой личности, как Наполеон. Великой стране нужен великий гений! Гений сумрачный, скорее всего. Другой такую огромную страну не вдохновит.
***
Николай, быстро выбежал босиком в огромный холл вестибюля главного парадного входа Корпуса. Желая проскочить незаметно по коридору, он застыл, с удивлением обнаружив немыслимую картину: вахтенный* курсант, стоя на специально для него отведенной подставке мирно спал, опираясь затылком и плечами о стену. Чтобы холодный бетон не мешал богатырскому сну, он сдвинул бескозырку на самый затылок, устроив из головного убора некое подобие тощей подушки для сновидений в вертикальном положении.
Спать стоя – это первый признак курсантского мастерства. Спать стоя, с широко раскрытыми глазами – следующий. Спать стоя, с раскрытыми глазами, чутко откликаясь и приходя в себя от каждого шороха или движения – высший. Но реальная доблесть и долг для вахтенного, не важно офицера или матроса, – это все-таки бдить и бдеть. Даже в «собачью вахту», то есть от полуночи до четырех утра. Ибо именно от вахтенного в этот ранний час зависит жизнь корабля и всего экипажа. Экипажа, который как раз-таки по праву предается предрассветным сновидениям.
Неподалеку от дневального сбоку от письменного стола сидя на стуле и сладко посапывая листал журнал своих сладких снов дежурный офицер – грузный подполковник от Адмиралтейства, в такт дыханию покачивая пристегнутым на бедре тяжелым морским палашом**.
Удостоверившись, по огромным напольным часам, стоявшим рядом со спящим курсантом, что времени ровно без пяти четыре, Николай осторожно отворил их дверцу, аккуратно остановил маятник, отделив тем самым сон часовых от хода времени. Затем перенес винтовку кадета на стол подполковника. Отстегнул от нее штык и одел его на рукоятку швабры, которой кадеты