– Нет. Оставив в стороне биологию, можно сказать, что главное в сексе – борьба за власть. Потому-то он всех и лихорадит.
Я опять рассмеялся:
– А как же любовь? Очень многие считают, что самое лучшее – любовь, а не власть.
– Они ошибаются, – ответила она с лаконичной непререкаемостью. – Любовь – это нечто противоположное власти. Именно по этой причине мы так боимся ее.
– Карла, дорогая, что за жуткие вещи ты говоришь! – воскликнул подошедший к нам Дидье Леви, садясь рядом с Карлой. – Не иначе как у тебя самые коварные намерения в отношении нашего Лина.
– Ты же не слышал ни слова из нашего разговора, – прожурчала она.
– Мне не надо слышать тебя. Достаточно посмотреть на его лицо. Ты закидала его своими загадками, и у него уже голова идет кругом. Ты забываешь, Карла, что я слишком хорошо тебя знаю. Но это не страшно, Лин, сейчас мы приведем тебя в чувство.
Он подозвал одного из официантов, выкрикнув номер, вышитый на нагрудном кармане его красного пиджака:
– Эй, чар номер! До батле бир![12] Что ты будешь, Карла? Кофе? Эй, чар номер! Эк кофе аур. Джалди каро![13]
Дидье Леви было тридцать пять лет, но из-за мясистых складок и глубоких борозд на пухлом лице, придававших ему потасканный вид, он выглядел намного старше. Бросая вызов влажному климату, он постоянно носил мешковатые полотняные брюки, хлопчатобумажную рубаху и мятый серый шерстяной пиджак спортивного покроя. Его черные волосы, густые и курчавые, всегда были подстрижены точно до воротника рубашки, а щетина на его усталом лице неизменно казалась трехдневной. Говоря по-английски с утрированным акцентом, он то и дело с каким-то вялым ехидством поддевал как друзей, так и незнакомых. Разумеется, не всем нравились его нападки, но люди терпели их, потому что Дидье часто бывал полезен, а порой просто незаменим. Он знал, где можно купить или продать любую вещь и любой товар – от пистолета до драгоценных камней или килограмма белоснежного тайского героина лучшего качества. Иногда он хвастался, что готов почти на любой поступок ради соответствующей денежной суммы – при условии, конечно, что это не создаст слишком серьезной угрозы его жизни и благополучию.
– Мы обсуждали, чтó именно люди считают самым лучшим на свете, – сказала Карла. – Свое мнение на этот счет можешь не высказывать, я его знаю.
– Ну да, ты скажешь, что для меня самое лучшее – деньги, – протянул Дидье ленивым тоном, – и мы оба будем правы. Всякий здравомыслящий человек рано или поздно понимает, что деньги в нашем мире – практически все. Добродетель и возвышенные идеалы, конечно, имеют свою ценность в исторической перспективе, но в повседневной жизни именно деньги позволяют нам перебиваться со дня на день, а их недостаток бросает нас под колеса той же истории. А ты что сказал по этому поводу, Лин?
– Он еще не успел ничего сказать и теперь, в твоем присутствии, уже не будет иметь такой возможности.
– Ну, Карла, не преувеличивай. Так что же это, по-твоему, Лин? Мне было бы очень интересно узнать.
– Ну,