Всадники выехали на открытую поляну, в центре которой возвышалась круглая двухъярусная часовня покрытая большим монолитным куполом. Её стены из бело-серого известкового камня имели десять выступов, и несколько окон по периметру. Тяжёлый купол украшали двенадцать каменных скоб. Часовня являлась бывшим мавзолеем Великого Теодориха, именно к ней направлялась столь несхожая парочка.
Один из всадников, возрастом пятьдесят пять лет, был одет в длинный серо-черный плащ из лёгкой шерсти с темно-красной отделкой. На его груди, сверху накидки наподобие фанона, красовалась цепь со знаками папского престола. Мужчина был худощав, от чего казался высоким. О такой худобе принято говорить – суховат, но это была не болезненная сухость, а жилистая худоба – признак умеренного образа жизни. Из рукавов плаща выглядывали кисти рук с длинными пальцами. На голову от зимнего холода был накинут капюшон, так, что можно было разглядеть только лицо. Оно было худощаво и благородно. Выделялись умные решительные глаза, красивый правильный греческий нос. Волевой подбородок скрывала аккуратно подстриженная чёрно-рыжая борода, уходившая под капюшон. Под всадником был такой же, как и хозяин, жилистый поджарый конь вороной масти с загаром и белой проточиной на лбу. Седло и сбруя, украшенные папскими знаками, казались удобными для возраста седока. Пожилой всадник с накинутым капюшоном был не кто иной, как Герберт Аврилакский и Реймский – как называли его немцы, Жильбер де Орильяк – по-французски или Джерберто ди Ауриллак – как называли его итальянцы, первый папа французского происхождения Сильвестр II.
Сопровождавшему папу всаднику на вид было лет тридцать. Он выглядел скорее воином, чем духовником. Его коротко подстриженные чёрные волосы, чёрные глаза и щетина такого же цвета, а также строение скул, форма носа и прочие черты лица выдавали в нем уроженца Каппадокии. Несмотря на правильные черты и отсутствие видимых недостатков мужчину нельзя было назвать красавцем. Его внешность не отталкивала, но настораживала. Выражение лица могло показаться надменным, но это было не призрение, а скорее решительность. Рыцарь внимательно смотрел на собеседника, ненавязчиво выказывая почтение старшему спутнику. Можно было предположить, что прямой взгляд слегка исподлобья смотрящий открыто глаза в глаза, и презрительно сжатые губы не относились непосредственно к папе, а отличали привычку второго всадника не робеть перед любым, будь то собеседник или противник. Хотя они возвращались всего лишь с охоты, спутник святого отца был одет в стальные латы с красивой золотой насечкой и вооружён длинным широким мечом, позже получившим название «скандинавский». За седлом папской лошади также висел длинный охотничий нож бившей ей по крупу. Пускай святой отец и не собирался им пользоваться, их маленький отряд вполне мог отразить нападение волков или небольшой шайки разбойников,