– Пожалуй, что так, – согласился Семён Михайлович и, забрав листок из руки Ворошилова, положил его перед телеграфистом. – Стучи.
Не прошло и минуты, как текст телеграммы ушёл в Москву.
– Ты вот что мне скажи. Ты на митинге для красного словца говорил, что лично знаком с Брусиловым? – с подозрением спросил Ворошилов. – Врал, поди?
– Никак нет. Приходилось не раз встречаться. Я и с Поливановым знаком, – кивнув на «Правду» в руках Ворошилова, совсем удивил его Суровцев.
«Хотя чего удивляться, – размышлял Ворошилов, – знаком же сам я лично с Лениным, аж с одна тысяча девятьсот шестого года! Тогда на Четвертом съезде РСДРП, в Стокгольме, много с кем познакомился. Дзержинский, Фрунзе, Сталин, Бубнов, Артём, Калинин. Теперь это известные люди. А на следующем, Пятом съезде, впервые полюбовался на Троцкого. Запомнили друг друга. Теперь вот Троцкий и пакостит при каждом удобном случае».
– Что это у тебя? – суровый взгляд командарма остановился на газете в руке Ворошилова.
– Почитай, Семён Михайлович, – протянул Ворошилов газету командарму. – Шустрый ты больно, ваше высокоблагородие. У нас ещё этого номера «Правды» нет, а у тебя уже на руках.
– Это, если хотите, что-то вроде охранной грамоты, – без тени иронии ответил Суровцев на подозрительное замечание Ворошилова.
Будённый едва успел дочитать фамилии генералов, подписавших воззвание «Ко всем бывшим офицерам», как заработал телеграфный аппарат.
«Ваше мнение ясно. Принимайте к исполнению. Брусилов. Поливанов», – выдал телеграф.
– Что вы тут про Брусилова с Поливановым говорили? – вдруг запоздало заинтересовался Будённый.
– Да вот, он говорит, что знаком с обоими, – недобро улыбаясь, сообщил Ворошилов.
– А мы сейчас и проверим. Стучи, – снова обратился командарм к телеграфисту. – Просим подтвердить личность и факт знакомства с вами… Как тебя звать-величать? – спросил он Суровцева.
Рука с карандашом замерла в руке телеграфиста.
– Полковник Генерального штаба Мирк-Суровцев, – вытянувшись ответил Сергей Георгиевич.
– Как-как? – не расслышал Ворошилов.
– Мирк-Суровцев, – повторил Суровцев.
– Ты еврей, что ли? Вроде не похож, – удивился Будённый.
– Нет. Мать русская. Отец – обрусевший немец. Можно спросить и просто про Суровцева.
– Нет уж, спросим как полагается, – не согласился Ворошилов. – И пеняй на себя, если соврал.
– Просим подтвердить личность бывшего полковника бывшего Генштаба Мирка-Суровцева, – закончил диктовать телеграфисту Будённый.
«Так даже лучше, – думал про себя Суровцев, – должны генералы его вспомнить. Такая двойная фамилия вряд ли ещё существует в мире».
«Пусть прочтёт на память последнюю строфу Мицкевича из стихов о бывшей столице. Последнюю строку передайте», – вдруг выдал аппарат совсем уж неожиданный ответ Особого