Особо такие тихие уголки любили писатели и поэты, обильно населявшие Москву в благодатные советские времена щедрых творческих союзов и спокойного подцензурного существования.
Прогуливаясь в тени деревьев, они обдумывали свои грядущие нетленки, искали вдохновения в единении с природой и настойчиво заглядывали в будущее «сквозь магический кристалл» производства московского ликероводочного завода «Кристалл». Именно здесь обсуждались с товарищами по творческому цеху размеры гонораров, особенности различных издательств и изданий, предпочтения и слабости их редакторов, а также степень въедливости критиков, дежурящих у заветных ворот славы.
Увы, прошли те времена… Канули в Лету бессмысленно и безвозвратно, точно не было их вовсе. И явилось растерянному и потерянному народу новое время: жесткое, хищное, напористое. Однако ж писательскую публику вытравить не удалось. Скорее совсем наоборот – размножилась она безудержно, пообтерлась, повертелась, да и приспособилась к новым условиям.
Бродить в ожидании вдохновения, правда, некогда стало, и в будущее заглядывать интерес угас: гони себе листаж на заданную тему с фиксированным гонораром и голову разной ерундой не забивай! А насчет того чтоб с товарищами по оружию общаться – ни-ни! Того и гляди, удачный поворот сюжета выведают и безо всяких зазрений совести украдут. Оно теперь не зазорно стало – украсть, потому как кто смел тот и съел! Не до прогулок, короче говоря, стало инженерам человеческих душ…
Но нет такого правила, которое хотя бы иногда не мечтало обзавестись исключением. Вот эти двое, к примеру, гуляли себе и разговаривали совсем как в старое доброе время. Который справа был хоть и не писатель, а все равно творческая личность – режиссер Гуськов: солидный, можно сказать красивый мужчина, с густой черной шевелюрой, нос, правда, подкачал размером, прямо скажем не по чину крупный нос, но это ли в человеке главное? Одет режиссер был бедновато, и свойственной богатому человеку сытой снисходительности в глазах не просматривалось.
Зато слева шёл натуральный писатель Лебедев: тоже не мальчик, тоже вполне симпатичный, и нос у него имел вполне нормальные размеры, только шевелюры почему-то совсем не было. То есть за ушами волосы колосились, а вот сверху – совсем ничего! Однако в отличие от многочисленных страдальцев, пытающихся всеми силами скрыть прорехи в шевелюре, писатель не зачесывал на голову волосы со спины, не тратился на втирания с едким запахом и не пытался вопреки воле природы хирургическим путем пересевать газон. Писатель своей лысиной, можно сказать гордился:
– На хорошей крыше трава не растет! – говорил он, с явным удовольствием проводя ладонью по сияющей на солнце голове.
Особого достатка, тем более изобилия в писателе, как и в режиссере, тоже не наблюдалось, даже если предположить, что он просто изучал жизнь городских низов.
И