– Давай проверим, – предложил Синявский.
Они зашли во двор, где ребята гоняли футбольный мяч. На вопрос:
– Ребята, угадайте, кто мы такие? – последовал однозначный ответ, – Жиды!
Вместо ожидаемого смеха, Толик за спиной Иосифа покрутил пальцем у виска, показывая другой рукой на соседа. Володя ещё не успел сообразить, что к чему, как Иосиф, резко повернувшись к нему, громогласно, чуть ли не по слогам, отчеканил:
– Тебе не кажется, не совсем уважаемый приятель, что за такие анекдоты морду бьют.
Пока абориген Мурома соображал, как его тщедушный сосед по каптёрке собирается хлестать его по физиономии, Иосиф, размахивая руками, прокричал:
– В таком случае, если тебя на лекции спросят, кто такие, Эйнштейн и Ландау, предлагаю тебе тоже раскатисто, чтоб все слышали, заявить:
– Жиды!
У Владимира на глазах выступили слёзы, он приблизился почти вплотную к Иосифу и чуть слышно промолвил:
– Прошу тебя, бей, бей, как можно сильнее! Заслужил! Только помни, сорвалось с языка. Не хотел обидеть ни тебя, ни тем более великих физиков, в которых, поверь, я души не чаю.
Вечером, несмотря на запрет, он притащил купленную на последние деньги четвертушку водки и водрузил её на стол вместе с несколькими солёными огурцами, чёрным хлебом и кусочками сала. Перехватив недоумённый взгляд сожителей, он не очень внятно пробормотал:
– Так получилось, что я нарушил толерантность, которая обозначена в заповедях, лично мною вывешенных на двери. Прошу меня простить, клянусь, что больше такое не повторится.
– А причём здесь водка, – мрачно спросил Толик.
– Просто я хотел бы, – плаксиво промямлил Володя, – чтобы мы, в знак моей клятвы, выпили за наше русско-украинско-еврейское содружество не только во время учёбы, а и крепили его в течение всей жизни.
Приятели, будучи не в силах отклонить столь торжественный тост, закашлявшись, пригубили водочный напиток. Почти полная четвертушка ещё долго лежала в шкафу, пока не была использована на компрессы в медицинских целях.
Что же касается Володи Великанова, то буквально через несколько месяцев он полностью реабилитировал себя перед Иосифом, когда отработанным боксёрским ударом сбил с ног старшекурсника. На заседании комсомольского бюро факультета Владимиру хотели вынести строгий выговор. Однако, когда он гневно проронил секретарю бюро:
– А ты бы не сделал тоже самое, когда студент, получивший двойку на экзамене, обозвал профессора Шварцмана «жидом пархатым».
Поскольку