– Я видела тебя в сине-белом цвете.
Ты был со мной,
И мир был прекрасен в сине-белых тонах.
Теперь сине-белой
Осталась только моя одежда.
Это тона печали.
– Точно. Синестет! – поставила диагноз Алина.
– У меня тогда ещё куртка такая была: белая с синими вставками, – оживилась я. – Вот стих сам собой и сложился. А ты тоже пишешь стихи?
– У меня другое направление. Пишу рассказики, часть из них хоррорная, они пользуются большой популярностью. Обитаю на нескольких литературных сайтах. Дружу с хоррорщиками, но не только, со многими другими писателями и поэтами. С некоторыми мы встречались в реальной жизни, а с некоторыми общаемся только в Сети. В конкурсах литературных участвую, некоторые даже организовывала.
– Успешно участвуешь?
– Да. Было несколько побед. Хотя, наверное, я не такая трудолюбивая, как некоторые писатели. Одни книги издают, другие в международных конкурсах участвуют и побеждают, а мне времени не хватает.
– Просто работа новостийщика очень напряжённая.
– Да. Некогда отвлекаться от реальной жизни.
Мы увлеклись разговором. Вот так годами работаешь с человеком и самого главного о нём не знаешь. И если бы это касалось только чужих – о себе мы тоже знаем очень мало.
Глава 11. Особый клиент
Об этом я не написала в своём дневнике и даже Лильке ничего не сказала. Неловко было и даже немного стыдно, наверное, говорить о «провале Штирлица». Грандиозный скандал разразился на нашем четвёртом занятии с Григорием Михайловым.
Урок начался так же, как обычно. От меня требовалось войти в состояние измененного сознания, у меня опять возникли затруднения с техникой релаксации – и вдруг Григорий вышел из себя.
– Я не смогу больше с тобой работать, если это дальше будет продолжаться. Недоверие! Чувство опасности! Страх… Да ты в моём присутствии даже глаза боишься закрыть. Всё время подсматриваешь, – Григорий был просто в бешенстве. – Мне трудно с тобой! Ты мне совсем не доверяешь! Да за кого ты меня держишь? Я что, моральный урод? Маньяк конченный?!
Гриша вскочил с места и эмоционально размахивал руками. Я прижалась к спинке кресла и, стиснув руки, прижала их к груди – никогда ещё я не видела его в таком состоянии.
– Мне нужно к тебе привыкнуть. Ты же посторонний, малознакомый мне человек, – выстраивала я свою линию защиты. – Мне тоже с тобой трудно! Но я стараюсь… Я тоже думала над тем, что происходит. И не знаю… Я нормально к тебе отношусь.
– Я знаю, что нормально…
– У меня был негативный опыт.
Разговор давался мне с большим трудом.
– Понимаешь, работа журналиста связана с разными опасностями.
Григорий бросил на меня взгляд, который я расценила, как полный критики.
– Ну да, мы – не шахтёры и не лётчики…