– Ясно, – говорю. – А почему вы мне это рассказываете?
Все ещё улыбаюсь. Дядя Коля шикает на меня, оглядывается по сторонам, прислоняет лопату к стене и подходит ближе, заговорщицки шепча перегаром:
– В конце фильма мэр (ну помнишь, который зло, но вся власть от Бога?) побеждает алкоголиков – стало быть, атеистов! Счастливого конца нет! Да этот шедевр, наверное, снят по заказу западного либерального фонда, а режиссёр, наверное – Иуда!..
– Подождите, – говорю я серьёзно. – Иуда Искариот?
– Хуяриот! – обиженно восклицает дядя Коля. – Ты дослушай сперва, а потом уже будешь перебивать.
– Как скажете.
Дядя Коля, найдя потерянную мысль, продолжает:
– Вывод напрашивается следующий: православие – самая небожеская разновидность христианства и самая лживая. Ничего странного нет в том, что эту бесовщину тянут на «Оскар»! А потом русские либералы будут режиссёра поздравлять, и мы будем гордится подъёмом русской культуры!
– Дядя Коля, – говорю я. – Я не очень образованный и так ничего и не понял. Вам фильм-то Иудин понравился иль нет?
– Да Господь с тобой! – округляет глаза дядя Коля. – Он ещё спрашивает!
Дядя Коля вроде бы собирается плюнуть мне под ноги, но вовремя вспоминает, что он дворник, и возвращается к работе. Иду дальше. Заглянул в аптеку купить сироп от кашля. Говорю в маленькое-маленькое окошко:
– Будьте добры, «Лазолван».
Кассирша авторитетно усмехается:
– Смотрела, как же. Чернуха, возведённая в степень. Бред больного человека. И это везут на кинофестивали! Хотя оно и понятно: там ведь любят, когда про русских такое снимают… Одни маты, пьянство и безысходность!
Вот тут-то я улыбаться перестал.
– Простите, – говорю, наклонившись ближе к окошку. – Вы меня точно верно поняли?
– Вот именно! – всплёскивает руками она. – Никакой он не верноподданный! Обидно, что государство потратило деньги на обучение сего режиссёрского «таланта»! Если увидите фамилию «Звягинцев» – бегите из кинотеатра!
Бегу прочь из аптеки. Пробегая по мосту над Фонтанкой, гляжу вниз. Утки вмёрзли в лёд. Перехожу на шаг.
Может быть, в метро удастся скрыться от этого безумия. Только вот у меня за плечом сумка, а на лице – борода. А с сумкой и бородой в метро ты обречён пройти сквозь магнитную рамку, ибо представления об опасности идентичны у всех сотрудников метрополитена на всех его станциях. Вот и в этот раз большой сутулый мрачный человек в свитере с погонами указывает мне в сторону рамки. Прохожу через неё. Взрывчатки не обнаружено. Но он снова преграждает мне дорогу к турникету и молвит суровым басом сквозь моржовые усы:
– С первых же минут, после этой активно-рекламной вирусной шумихи вокруг этого шедевра в кавычках, я бы даже сказал, в кавычищах, я разочарован на миллион процентов.
– Мне жаль, – говорю. – Можно я пойду?
– Что? – удивляется он. – Нет! Ну-ка пройдите ещё раз через рамку!
Я