– Булавка!
Сидевшие за ее спиной портнихи закатывали глаза и беззвучно, одними губами передразнивали: «Булавка! Булавка! Булавка!»
Темная фигура в дальнем углу стояла неподвижно. Мне даже показалось, что она уснула.
Неожиданно Марта оказалась за моим плечом:
– Закончила, школьница?
– Платье сметано, можно шить, – ответила я.
Марта указала на свободную швейную машину. Я села, дрожащими руками установила шпульку, пропустила нитку в ушко.
Первая примерка в четыре…
Я поставила свою ногу на педаль, приготовилась шить. Игла заходила вверх и вниз слишком быстро, и нитка запуталась. Кровь бросилась мне в лицо, но ничего непоправимого я не натворила.
Я попробовала снова. Уже лучше. Я проверила натяжение нити, отрегулировала скорость, сделала глубокий вдох и начала.
Этот стук был таким знакомым – металлическое жужжание единого механизма. Я снова почувствовала себя дома. Если бы это только было реальностью. Когда бабушка шила, я возилась на полу, поднимая упавшие булавки и обрывки ниток. Своей швейной машине бабушка даже дала имя – Бетти. Бетти была старушкой. Антикварным произведением искусства. На боку у нее красовалась черная эмалевая табличка с золотыми узорами, на ней было выгравировано имя бабушки. Работая на машине, бабушка всегда надевала свои любимые тапочки из молескина с надрезами по центру для ее распухших ступней. Когда она шила, ткань, казалось, сама, словно по волшебству, ровно-ровно ложилась под иглу. Я, конечно, такой магией не обладала, но знала, что у меня за спиной всегда стоит бабушка, в любой момент готовая прийти на помощь.
На ткань капнула слеза. Шелк в тусклом свете казался ядовито-зеленым. Я шмыгнула носом. Сейчас не время углубляться в воспоминания. Нужно просто сосредоточиться и шить, строчка за строчкой. Сначала лиф, затем юбку, рукава и плечики.
Прострочив очередной шов, я каждый раз вскакивала из-за машины и шла к Белке, чтобы отутюжить ткань. Это секрет хорошего результата, о нем известно даже новичкам.
Утюг в мастерской был электрическим, подсоединенным к свисавшему с потолка проводу. Я молилась о том, чтобы он не оказался слишком горячим и не прожег тонкую шелковую ткань. Особенно потому, что Белка, кажется, вообще не умела обращаться с ним. Может, она никогда в жизни не выполняла работу по дому самостоятельно.
– Ты раньше гладила одежду? – спросила я, в первый раз подойдя к ней.
Белка жалобно улыбнулась и покачала головой:
– Утюг очень тяжелый. И горячий.
– Да кто бы только мог подумать? – притворно удивилась я.
Белка взяла у меня платье и плюнула на утюг, проверяя, насколько он горячий. Слюна зашипела, и девушка, поправив термостат, отгладила платье с удивительной ловкостью.
– Спасибо, – ответила я.
Белка протянула мне раскрытую ладонь, словно требуя плату за свою работу, потом хихикнула:
– Просто шучу. Я Роза.
Услышать имя вместо