– Нет, это самый очевидный ответ, но мне любопытно мнение номенклатурного евангелиста.
Раздолбай с любопытством смотрел на Мишу. В отличие от Андрея он выглядел озадаченным.
– Знаешь, это очень сложная ситуация, – сказал он, подумав. – Очень, очень сложная. Я не знаю, хватило бы у меня сил устоять, но я точно знаю, что не должен был бы красть деньги.
– Я позволю себе усомниться и предположить, что это дикая фарисейская отговорка, за которой ты прячешь страх разрушить свои иллюзии.
– Что здесь фарисейского?
– Выставлять себя праведником у мангала с пивасиком, зная, что в реальности тебе ничто не грозит, – начал заводиться Мартин.
– Ты обрисовал ситуацию, я дал не тот ответ, который ты ждал. Это фарисейство сразу? – распалился в ответ Миша. – Я не праведник и не сказал, что точно не стал бы красть. Это тяжелый выбор. Но я понимал бы, что если Бог привел меня в такую ситуацию, то для того, чтобы испытать. И неправильно провалить экзамен ради отсрочки конца, который все равно неизбежен. Потом придется или остаток жизни вымаливать прощение, или ждать другой подобной ситуации, чтобы пересдать экзамен. Самым правильным было бы уйти в какой-нибудь дальний тамбур и молиться всю дорогу, чтобы Бог дал силы устоять против соблазна и сохранил жизнь. И если бы он счел мою жизнь достойной, то ситуация разрешилась бы сама собой. Бандитов арестовали бы на перроне до моего приезда, или еще что-то. Но как я сказал, много веры и воли надо, чтобы сдать такой экзамен, и я не смею утверждать, что наверняка сдал бы его. Знаю только, что правильнее всего не красть и всю дорогу молиться. А смог бы я сам…
– Типичная для христианства рабская позиция! – перебил Мартин. – Ничего не делай, покорись, молись – Бог все устроит.
– А что еще можно сделать? Ты же не оставил варианта заработать деньги, сыграв в вагоне-ресторане на скрипке! Безвыходная ситуация – условие твоей задачи, а в таких ситуациях молитва не покорность, а самое сильное действие. И молитва – не нытье покорного раба. Чтобы она была услышана, нужно определенным образом жить, а это как раз много сил требует и отнюдь не рабских.
– Кем услышана? – скептически поинтересовался молчавший до этого Валера. – Христом, Аллахом, Кришной? У всех народов были свои боги. Все считали своего бога самым правильным и сносили бошки тем, кто почитал другого. По мне, так самый классный бог – это Один. Знай, руби супостата мечом, а убьют – сразу в Валгаллу. Оооодииин! – заревел Валера. – Можно Одину молиться в тамбуре?
– Ну, Одина точно нет, – неуверенно вмешалась в разговор Диана.
– Ты бы это викингам рассказала, – обрубил Валера и насел на Мишу, который от его простых замечаний растерялся сильнее, чем от дилеммы Мартина. – Все религии – способ подавить естественный страх смерти и убедить себя, что «там что-то есть». Древние тюрки вождей хоронили вместе с женами, солдатами и оружием, чтобы они, воскреснув, могли этим пользоваться, и верили в это,