– Как себя чувствуешь? – ласково повторил голос, который каждым своим оттенком заставлял сердце путешественника обливаться нектаром благодарности за эту вибрацию, которая и была источником всякой жизни и бесконечного блаженства, что лежала в ее основе.
Монах распахнул свои глаза и смотрел на лицо удивительной красоты, что снизу вверх нависало над ним, и, казалось, впитывало в себя окружающую действительность, представляясь единственной вещью, что требовала к себе внимания, поскольку на самом деле существовала лишь она одна, а всё остальное представлялось несущественной и что куда важнее – лишь временной декорацией.
Путешественник принялся наощупь опознавать место, где находился, но пока не был в состоянии этого сделать. Покоился ли он на чем-то твердом, или же на мягком, в закрытом или, напротив, в открытом помещении – это было не важно – значение имела лишь фигура напротив, которая как будто бы отражала самого наблюдателя, который уже и не знал, кто он сам, и пытался это вычислить только ему одному известным способом по сияющим узорам, что игриво вспыхивали на коже его собеседника или собеседницы, что внимательно изучала его своим проницательным взглядом. В эти безмолвные мгновения путешественник был готов поклясться, что мог бы навсегда раствориться в бездонности этих двух черных блестящих шариков, которые будто бы и были миниатюрной манифестацией вселенной, что разделилась надвое, и, хотя она сама же и произвела этот поистине чудесный акт творения, тем не менее, осталась, парадоксально по сути, той же самой, лишь в итоге превратившись в зеркало самой себя.
– Мы… – не узнал своего голоса путешественник, через какое-то время осознав, что говорит вовсе не он, а его собеседник, что сперва жутко его напугало, а затем наполнило каким-то совершенно необъяснимым и даже более того – сверхъестественным спокойствием, как будто бы он слышал всегда это голос, знал его, и уже не важно, кому именно он принадлежал.
– Еще долго? – пытаясь вывернуть наизнанку сознание наблюдателя, мягко шептали губы партнера, готовые свести с ума путешественника, чей разум из такой маленькой фразы вырисовывал целые миры и тут же разрушал их в попытке удержать то бремя смысла, что несла эта фраза, которую ни в коем случае нельзя дать закончить! Нет! Ведь тогда произойдет самая настоящая катастрофа, и тогда, тогда!.. – С замиранием сердца вновь внимал своему собственному голосу путник, эхо которого отразилось и в фигуре наблюдателя, обдав его теплой волной. – Долго будем тут еще играть?
И тут безмолвное пространство вокруг вспыхнуло тысячей звуков, которые были похожи на синтезированную квинтэссенцию всех известных мелодий и звучаний, что слились в едином