Казалось, так просто было бы просто зацепиться за родные нотки голоса и самому, превратившись в наилегчайшие звуковые волны, природу которых не особенно образованный музыкант и сам понимал далеко не полностью, преодолеть ту дистанцию, что встала между ним и его невестой. Однако, между тем, Кевин отчетливо осознавал, что она заключается вовсе не в расстоянии, что с каждой минутой становилось всё больше, нет, она заключалась в куда более фундаментальном, даже титаническом психологическом препятствии, блоке, который Кевин сам же самозабвенно возводил на протяжении последних лет. И никого винить в этом, кроме себя, он не мог.
И даже после того, как он с лихорадочной скоростью во вспышке раздражения, что на пару мгновений накрыло его с головой, заставив слегка затрястись от гнева в кресле и сжав со скрипом зубы, нашел контакты Элен, Кевин даже не посмел нажать клавишу вызова, ведь он прекрасно понимал, насколько бесплоден был бы сейчас любой разговор, и уж, тем более, куда более идиотской была бы попытка пожаловаться ей, как он привык это делать, на Гвен и ее глупость. Это не имело более никакого смысла, точно так же, как и надеяться «бросить якорь» вновь в гавани любовницы, что уже не выглядело даже более-менее реальной перспективой, так как невозможность этого тоже была абсолютно ясна как белый день. Гнев же, который юноша при желании мог бы излить на автоответчик, в итоге стал бы еще одной стрелой, которая попала бы в самого отправителя, Кевина, который в очередной раз лишь еще больше бы унизился и опустился в своих собственных глазах еще ниже, уже и так полностью осознавая, что он не то чтобы неправильно расставлял свои приоритеты, но, следуя, как ему казалось, правильному течению обстоятельств, на самом деле абсолютно не умел плавать, и в своей гордыне и слепоте уже рухнул в поток, что уносил его всё дальше и дальше от того островка спокойствия, который он сам себе выдумал в самом сердце бушующего шторма жизни.
– Расчетное время прибытия на остров святого Змея… – вгрызся в мозг Кевина голос из динамиков, который перенаправил негодование и злость молодого музыканта на совершенно неизвестную и не интересовавшую его людей и культуру: «Чтобы вы все сдохли, все вы».
34. – Так, ты, наверное, думаешь, не так ли, Коу?
Странные звуки доносились до ушей свиньи, что бодро рассекала местность, принюхиваясь и при этом испытывая неодолимое желание и влечение, что безошибочно вели его к цели – к самой дорогой на свете тушке свиноматки, что гордо возвышалась над странной бороздой, куда периодически скатывалась еда. Но сейчас пропитание совершенно не волновало его, напротив, эти запахи даже отвлекали от желаемой цели, что, покачиваясь, будто бы даже сама инстинктивно приглашала своего партнера к соитию. Довольная свинка бежала все быстрее и быстрее, пока, не подлетев