– Даже сейчас ничего не скажешь?
– Ничего.
Дмитрий глядел по сторонам, избегая взгляда Яськова. Прождав полминуты, Андрей схватил его за руку:
– Можно раскаяться через год, через полвечности, через вечность, а ты раскаешься через час.
Его голос звучал ласково-пушисто.
У Дмитрия затрясся подбородок:
– Ты меня не понял. Как ты мог меня не понять! Как ты мог мне такое сказать!
Андрей стоял посреди спальни, не находя на чём бы можно было остановить взгляд. Как ты мог мне такое сказать!.. Эти слова до сих пор звучали в его душе и ножом разрезали её пополам.
В комнату осторожно вошёл отец. Яськов отвлёкся от воспоминаний о том разговоре, о том, что именно после беседы с Дмитрий и до самых похорон на него навалились самые чёрные дни в его жизни. Андрей старался угадать настроение родителя. Яськов быстро понял отца. Тот был в каком-то равнодушном отчаянии. Андрей даже мог бы обругать отца, и ничего бы жёсткого от него не услышал. Бывало, что Кирилл Егорович, когда бывал в «равнодушном отчаянии» не обижался на самые несправедливые упрёки сына,– до того у него всё зависело от настроения.
– Андрей, ты любишь какую-нибудь девушку?– спросил он сына.
– А при чём тут это сейчас?
– Нужно, чтобы ты… любил… обязательно…
Кирилл Егорович всегда говорил сыну эти слова на ночь. Он невольно всё делал по расписанию. Например, вечерний распорядок: в семь часов – ужин, в восемь – кофе, телевизор, газеты; в девять – предсонный плач, ещё через полчаса – «ты любишь?»
Посреди ночи мог тоже поплакать. Андрей слышал эти монотонные всхлипывания, и каждый раз беспощадно говорил себе, что отец рыдал не из-за смерти жены, а из-за того, что у него больше нет супруги.
В сознании парня образ матери высветился как образ и мученицы, и мучительницы. Она его терзала каким-то наивным, почти непонятным упрёком.
– Я люблю,– выдавил он.
– Хорошо,– сказал отец и поспешил выйти из комнаты.
Андрей шёл к окну, вдруг покачнувшись от рыдания. Он поборол себя и вскоре перестал плакать. Яськов громко ударил кулаком по подоконнику, и Кирилл Егорович вновь открыл дверь.
– Что это?– сгорбившись, спросил он.
– Ничего,– резко ответил сын.
Он слышал звук горя в голосе отца и изо всех сил пытался не соревноваться, чьё несчастье тяжелее. Андрей стоял спиной к Кириллу Егоровичу.
– Ох, сынок. После всего-то.. ты всегда такой со мной…
– Злой, что ли?– Андрей, повернувшись, слабо улыбнулся.– Или не так?
– Так, наверное. Женился бы то, что ли… И мне полегче бы было.
– Ах, папа, у тебя что сердце нет?.. Какая сейчас свадьба?..
– Зря. Но я не сержусь, я… прощаю. За такие слова… прощаю…
– Сказал я, ну и ладно. Я твоего прощения не принимаю, потому что оно незаслуженное. Я сторонюсь его. Запомни, я жалею, что сказал тебе так, но прощения не прошу.
Отец пожелал спокойной ночи и покинул комнату.
Почти