ужасными привычками. Меньшов был учёный и его страхи должно быть разгуливают и по сей день в белом халате по чердачным закоулкам, скрепя кандалами. Сейчас страсть ужаса для меня как источник инфекции. Что, если открыв эту дверь я навсегда выпущу прошлое? Или мой иммунитет к жизни окрепнет? Вот бы изобрели вакцину решительности, тогда бы не пришлось стоять тут думая о такой нелепости. Неужели моя клаустрофобия опять ко мне вернулась? И мандраж, что одолевал меня сейчас отпечатывался у меня на лице. Тёмная комната в которой глаза блестят, как ножи и хочется их всадить в каждого кто вот -вот затаив дыхание броситься на тебя, сделав первый ход. Безликая комната, опустошённая, обглоданная временем, выжитая прошлым, сужалась у меня в сознании давя на мои инстинкты самосохранения. Туннель, я слышу гудок приближающегося поезда у себя в голове срабатывает тригер, побуждающий к бегству. Я с трудом могу пропихнуть глоток силы воли, что оцарапал моё обезвоженное горло. Нужно собраться, взять себя в руки. Я прожевала эту мысль у себя в голове несколько раз. Я почти нашла на себя управу, вдыхая кислород плывя по мирскому течению, смиренно хватая глотки свежего воздуха. Мгновение, и ко мне возвращаются, самые жуткие эпизоды жизни доктора. Весь этот холод стекла, металлических инструментов сковал меня, заключив в свои объятия. Мрак обуревал меня, я задыхалась, скользила вниз, чертя своим скелетом линию на дно. На шее затягивалась удавка, я хрипела, плевалась кровью, билась в истерике, мои позвонки чувствовали остриё ледяного ложе пронзившего меня на сквозь, это не наркоз- это был страх, погружающий меня в анабиоз. Обреченность засасывала в каналы, откуда меня будут тащить, выманивая сладостями жизни, пальчиками, подобно ребенку делающего первые шаги, пока он не дойдёт до открытого пространства огромного светлого зала, где не за что ухватиться, а все вокруг попрячутся затаив дыхание в ожидании, убрав все трапы. Теперь ты вправе выстроить свои мосты без страха, решайся! Борись!
– Боишься? -Раздалось сквозь тонкую мембрану разума.
–Вот ещё! Я ухватилась за ручку, отворила дверь.
–О, готова спорить, это самая милая комната во всём доме, я представляла её более жуткой.
Мы зашли внутрь.
Из грязного окна сыпались тёплые лучи яркого, весеннего, солнца заливая всё помещения в медово- мягкий сиропом. Всё место напоминало открытую поляну, светлую и приветливую для пикника.
Казалось здесь время стремительно быстро пронеслось покрыв всё слоем пыли. Крыша чердака была треугольная, разлинованная деревянными балками, через которые висели плафоны на длинных прутьях похожие на корни кувшинок. Вокруг стояли плетённые бутыли, деревянные сундуки, старый велосипед, конки на гвоздике, барабан, корзина с пряжей, ружьё на стене, стеллаж с колбами и стекляшками разных форм и величины, куклы просящиеся на руки, старая картина с разбитой рамой, огромная люстра уволившаяся на бок, будто бедствующий корабль погружался в пучину прошлого, её блеск утратил волшебного свечения, а дни балов сочтены людским бездельем. В остальном много паутины и прочего не нужного барахла.
–Почему бы это просто не выкинуть?– Я обратилась к Йену, который осматривал маленькую шкатулку, крутя ее в руках.
–Воспоминания!
