Когда «Виллису» Ермакова оставалось проехать до Расховца всего несколько километров, он вдруг понял, что в тыл отсюда не поедет. Непрерывный гул сражения, которое происходило менее чем в двадцати километрах, звал его, выворачивая душу. Ермаков был боевым офицером и не хотел считать себя трусом, под благовидным предлогом бегущим с передовой.
В двух километрах от Расховца, на посту боевого охранения молоденький лейтенант с сонными глазами долго изучал документы штабного майора, вздумавшего в одиночку разъезжать по фронтовой полосе. Затем, так и не поверив до конца в то, что Ермаков не шпион, но не решившись задержать его до выяснения, лейтенант, в качестве штурмана, вызвался показывать ему в темноте дорогу к штабу бригады, расположенному в центре села. Лишь когда начальник караула принял Ермакова с рук на руки, лейтенант ушёл обратно на пост, так себя майору и не назвав.
Командир 111-й стрелковой бригады подполковник Дрёмов Ермакову понравился. Выслушав сообщение о движении немцев к Расховцу, Дрёмов спокойно сказал, что уже получил эту информацию из штаба фронта по радиосвязи. А затем добавил без улыбки, что офицер штаба фронта может остаться в дивизии, чтобы лично понаблюдать за тем, как бригада воюет. Он был совсем не прост этот комбриг с сильным крестьянским лицом. Ермаков знал о Дрёмове немного, что он – боевой командир, принимавший участие в боевых действиях в ходе Смоленского сражения и в оборонительных боях под Москвой. Голиков высказывался о Дрёмове, как о надёжном, очень умелом командире. Оказалось, что комбриг ещё и весьма проницателен – он как-то сразу понял, что штабной майор прибыл не только с сообщением о приближении противника, но и с инспекционными целями.
Совещание штаба бригады, которое Дрёмов провёл вскоре после прибытия Ермакова, было недолгим, так как целью его было только принять рапорты о боеготовности подразделений. Командиры трёх стрелковых батальонов, двух артдивизионов, миномётного дивизиона и роты автоматчиков докладывали коротко и по существу. Было ясно, что каждый хорошо знает, что, как и когда он должен делать в предстоящем оборонительном бою. Склонившись над картой района, Дрёмов делал на ней пометки карандашом, изредка задавая подчинённым уточняющие вопросы. Ни малейшего волнения не было на лице комбрига. Лишь выслушав всех и дав окончательные распоряжения, Дрёмов, в конце совещания, проявил подобие эмоций.
–Передайте всем: нам нужно выстоять здесь любой ценой! – сказал он, пристукнув ладонью по карте. – Противник навалится на нас большой силой – но мы не может бросить рубеж и уйти раньше, чем у Расховца пройдёт 121-я дивизия. Иначе ей конец! Каждый наш солдат должен знать об этом! Мы здесь должны сражаться, потому что больше некому!
Сразу после совещания Ермаков из помещения оперативного отдела передал радиосообщение командующему, а затем вернулся в кабинет Дрёмова и сказал, что решил пока остаться в бригаде.
–Пожалуйста, майор! –