– Не в обиду будет сказано, но пока воины македонские по степени выучки своей и достижениям на полях сражений значительно уступают фиванцам, – осторожно заметил Паммен. – Ещё заметнее превосходство над македонскими бойцами воинов Спарты, а ведь к каждому истинному спартанцу в обязательном порядке ещё с отроческой поры прикрепляется наставник.
– Вот тут ты совершено прав, благородный Паммен, – неохотно, но открыто и искренне признался македонский царевич. – Мои земляки сильно отстают в своей боевой выучке от эллинов. Уже убедился я окончательно, что и войско македонское намного слабее греческих армий, и способы ведения войны наши куда менее эффективные, чем у фессалийцев и беотийцев. Но ведь не зря же жребий судьбы привёл меня в Фивы! Мне выпала уникальная возможность обучиться воинскому искусству и ремеслу у тебя, Пелопида и самого Эпаминонда! А что касается обычаев и нравов, то не мне – заложнику из дальней державы, которую некоторые эллины считают варварской, судить моральный облик людей, у которых нашёл я достойное пристанище, почётное обхождение и столь радушный приём.
Глава III. Азы воинского ремесла и полководческой науки.
I
Слова Филиппа, касающиеся его большого желания обучаться у Пелопида и Эпаминонда, не были пустой бравадой или сиюминутным порывом юношеского максимализма. В уме царевича уже давно созревал план превращения македонской армии в сильную военную организацию равную по своей мощи фиванскому, афинскому или спартанскому войску.
И начал реализацию своей масштабной реформы Филипп с самого себя. Любая армия зиждется на простых воинах. Вот и решил македонец прежде всего лично обучиться самому тем приёмам и манипуляциям, которыми владели все без исключения рядовые беотийские воины.
Желание обучаться наравне с фиванскими юношами-призывниками фехтованию мечом, метанию копья и кинжала, защите щитом, верховой езде и стрельбе из лука вызвали у Паммена и Пелопида бурное восхищение и уважительное одобрение.
На первой же совместной тренировке с фиванскими воинами Филиппа ждало неожиданное открытие. Копьё фиванское оказалось на локоть40 длиннее всех прочих греческих копий, да и македонских тоже. Чтобы не ошибиться в своих промерах, Филипп тщательно измерил десяток боевых и учебных копий.
По строение своему фиванское копьё ничем не отличалось от прочих копий. На прочное, гибкое и довольно лёгкое ясеневое древко плотно нанизывалось железное или бронзовое остриё. Для более надёжной фиксации острия использовалось специальное скрепляющее кольцо.
На самом конце древка имелся специальный металлический наконечник, с помощью