– Тебе непременно нужно увидеть Рим! – сказал молодой центурион, которого, должно быть, очень удивляло то волнение, с которым я смотрела на Иерусалим. Он продолжал:
– Великолепие Рима ни с чем не может сравниться. Он в шесть раз больше этого города, и в нем 165 храмов, а в Иерусалиме только один!
– У нас и Бог – один, – ответила я.
– Но ведь и мы тоже думаем, что есть один бог – отец всех прочих, меньших богов, и ему, единому, тоже воздвигнут у нас храм, – возразил он твердо и почтительно.
Мне было жаль, что такой благородный ум так далек от истины. Я начала было объяснять ему из пророков, что Бог – Един и что Им сотворено все, что есть. Но он, сорвав цветок с фруктового дерева, выросшего при дороге, сказал:
– Недостойно отца всех богов, великого Зевса110, творить такие мелочи, как этот цветок, или придавать блеск кристаллу или цвет – камню, или производить таких золотистых бабочек, которые вьются, порхая, среди душистых цветов. Он сотворил солнце и месяц, звезды и землю, а прочее все предоставил творить меньшим богам. Впрочем, продолжай, девушка, рассказывать мне про Единого Бога и докажи мне, что Им Одним создано все и что Он – Единый. Если ты это докажешь, то твой Бог будет и моим Богом.
Сейчас не время было опровергать его заблуждения; но я мысленно решила, что, конечно, воспользуюсь первым же случаем, когда это будет удобно, чтобы передать ему истины, открытые Господом излюбленному Своему народу. Он не раз уже проявлял склонность беседовать о предметах веры, и рабби Амос объяснял ему уже многое из книг Моисея. Вследствие этого ему и захотелось узнать еще больше. Но языческие предрассудки были в нем еще сильны. Его благородство, ясный ум и искренность давали мне большую надежду, что языческие заблуждения перестанут удовлетворять его душу и он перейдет в веру Израиля.
Скоро все мы вместе вошли в Вифанию и остановились у дома твоего старого друга, батюшка, – рабби Авеля, который несколько лет тому назад ездил в Александрию с товарами, и ты еще хотел, чтобы я познакомилась с его детьми. Они уже превратились во взрослых и живут все в Вифании. Так как они друзья моей подруги Марии, то решено было, что мы по пути у них остановимся отдохнуть на часок.
Это очень небогатый и скромный дом, о чем рабби Амос предупреждал меня. Но у них так уютно, опрятно и мило и нас встретили так радушно, что все они пришлись мне по сердцу. Навстречу нам вышла молодая девушка, Мария, лет двадцати двух, с миловидным и приветливым лицом. Когда рабби Амос назвал мое имя, она подошла ко мне, почтительно и ласково поцеловала меня. Я почувствовала в ней добрую сестру и готова была полюбить и всех ее близких. Затем вышел молодой человек лет тридцати, с благородной осанкой и лицом человека образованного и доброго. Он был бледен и имел задумчивый вид, но в его черных, прекрасных глазах светилось так много искренней приветливости, когда он, здороваясь,