– Тпр-р-р, чёрт, чё там такое?
По инерции сани поддали маштака под задние ноги.
– Тпр-р-р, чёрт! Чё встал?
Маштак стоял на краю большой, уже начавшей схватываться проруби, и хватал губами лёд.
– Не напился, чертяка! Ну давай! – Мишка стряхнул сон, соскочил, достал берданку и пару раз ударил прикладом у самого края проруби по льду, ангарская вода вышла наружу. – Пей, чево с тобой поделаешь!
Он обошёл прорубь, похоже, ту самую, выдолбленную Кешкой: «Майна как майна, чё не рыбачить?»
– Ну чё? Напился? Айда домой! – он укутался в тулуп и махнул вожжами. Умный маштачок сдал назад, объехал майну и уверенно потащил к зимнику.
Мишка даже не заметил этого; он сидел и думал: «Каку чечу, кому подарить?» Для младшенькой он выменял у городской барыни целую жменю разноцветных стеклянных шариков: «На кой ляд им энти шарики, кака от их польза, одна тольки забава». Для средней за «цельный омулёвый хвост» надыбал обтрёпанный букварь с картинками: «Нехай в буквицы пальцем тычет!» Старшей достались длинные бусы и зеркальце в бронзовом окладе с ручкой: «Девка, чай, скоро на выданье!» Дочери за мешок рыбы выменял швейную машинку и пару штук хорошей мануфактуры: «Эка ладно, бравый купчишка попался!» – но самой большой удачей был сидор с патронами к карабину, подобранному им в снегу на обочине. Было ещё немало полезного, чего он наменял, у кого за хлеб, у кого за медвежий жир, у кого за рыбу.
За этими мыслями после нескольких суток без сна и отдыха он начал клевать носом и слышал только, как тукали лошадиные копыта. Вдруг сквозь сон чутким охотничьим ухом он стал различать дальнее позванивание колокольца. Он мысленно отмахнулся и попытался снова задремать, но ясный звон поддужного колокольчика мешал, как будто по льду где-то далеко бежала почтовая эстафета.
«Не-е, чё мне мерещится? Стафеты не бегают уж сколь годов, как чугунку построили! – подумал он, но звон колокольчика слышался настойчиво. – Чур меня! Нету здеся никаких почтарей! А ну-ка я!.. – И, не открывая глаз, он полез рукой под сено в головах кошевы и вытащил старую латунную фляжку. – Ща глотну, и всё…» Он открыл глаза, чтобы вынуть из фляжки деревянную пробку, и звон колокольца смолк. Мишка укоризненно мотнул головой и вздохнул, он вспомнил, что давно ничего не ел, уже больше суток, подумал, что есть рыба и хлеб, и посмотрел на солнце: «Делото к ме́жени, с голодухи, што ли, мерещится? Правду бают, что голод не тётка!»
– Тпр-р-р!!!
Он остановился.
«Надо бы кипяточку, дак ведь дрова!..»
Он огляделся, до ближнего берега Ангары было уже далековато, подъехать бы туда на санях, но чем ближе к берегу, тем больше торосов, а между ними сани не пройдут.
– Чай не барин, и пешком доберёсси!
По привычке к таёжному одиночеству Мишка разговаривал в голос, «чтобы от человечьего на звериное не привыкнуть!», он заткнул за пояс топор, за плечо закинул карабин и пошёл к берегу.
– Эхма! Кабы денег тьма, купил бы девок деревеньку, и всех жалел бы помаленьку! – Громко, стараясь попасть