– Что это? – полюбопытствовали друзья.
– Освобождайте журнальный столик, – распорядился Лешка. – Сейчас все сами поймете.
– Освобождаем! – Женька хотел разом смахнуть на пол все, что находилось на столике.
– Не вздумай! – успел помешать ему Олег. – Мало ты мне всего тут переколотил.
За долгие годы дружбы Женька и впрямь успел лишить Беляевых-старших множества дорогих их сердцам предметов, типа цветочных ваз, чашек, глиняных статуэток, которые заботливо расставила по гостиной Нина Ивановна, и даже любимого торшера Бориса Олеговича. Доставалось, конечно, за все разбитые вещи Олегу.
– Сейчас тут нет ничего бьющегося, – невозмутимо ответил Женька. – А книгам ничего не сделается, если их на пол смахнуть.
Впрочем, девочки уже аккуратно переложили журналы и книги на стенку. Лешка развернул лист. Он занял весь журнальный столик.
– Ого! – изумленно вгляделись друзья во множество стрелок, извилистых линий и каких-то значков.
– Фирма веников не вяжет, – легонько стукнул себя кулаком по груди Лешка.
– Похоже на генеральный план какого-нибудь сражения, – тихо проговорила Таня.
– Смотри, не накликай, – поежился Темыч.
– Это лучше сражения, – с любовью поглядывал Лешка на результаты собственного труда. – Потому что рассчитано, как у лучших полководцев, то есть до секунды, но в мирных целях.
– Знаем мы твои мирные цели, – не удержался Темыч.
– На этот раз все четко, – повторил Лешка. – В лучших традициях рода Пашковых.
Он очень гордился своим старинным дворянским родом.
Если верить Лешке, он происходил именно из тех Пашковых, которые жили когда-то в знаменитом Доме на горе, в котором сейчас располагается Российская Государственная библиотека. Отец Лешки и Сашка тоже не подкачал. Он был очень известным нейрохирургом.
– В лучших традициях рода Пашковых, – ткнув пальцем в план, повторил Лешка. – Эксперимент века. Путешествие из Москвы в Петербург и обратно на перекладных электричках. Риск минимальный. Выгода несравненная.
– Это еще как получится, – никогда не принимал ничего на веру Темыч.
– Тут можете на меня положиться, – без тени сомнения проговорил Пашков. – В пятницу выезжаем из Москвы. Тут пересадка, – принялся тыкать он пальцем в схему. – Потом тут, – передвинул он палец, – опять пересадка. Ночью четыре часа ночуем на станции. Перерыв в электричках пережидаем. Ничего, Темыч, – увидал Лешка, что тот собирается высказать какие-то опасения. – У Мичмана команда большая. С ними нигде не страшно. Значит, пережидаем, и снова вперед. В общем, в двенадцать дня мы в Питере. С вокзала пилим на стадион.
– А поесть? – спросил Женька.
– На стадионе поешь, – отозвался Пашков.
– Я лично с утра привык умываться и чистить зубы, – сказал Тема.
– Перетопчешься, – замахал на него сразу двумя руками Женька. – Ну, что за человек! Тут, можно сказать, эксперимент века, а он, видите ли, всего один день