Перед глазами все стояла та яркая магическая жидкость. Может, все же нужно было ее выпить? Эта любовь делала ее слабой.
Она часто вспоминала их недавнюю встречу.
Да, пару дней назад она самым натуральным образом поддалась слабости – разыскала брата для того, чтобы как бы невзначай увидеться с Хранителем.
Он и до этого казался ей богом, а после четырех бокалов вина тем утром, она и вовсе легла на диван в его кабинете и старалась даже не смотреть в ту сторону. Первая встреча за месяц. Столько безудержной лихорадочной радости, и столько невыносимой черной грусти одновременно. Лина-Лин не знала, как ей справится со всем этим.
Впрочем, периодически она открывала один глаз и поглядывала на Данте. Всегда нравилось ей смотреть в его глаза. Они все время меняли цвет. Все оттенки зеленого перетекали один в другой. Часто это был совсем белесый зеленый, будто цвет растворялся в воздухе. А иногда вокруг зрачков разливался чистый изумруд.
После нескольких месяцев отношений девочка впервые заметила это и очень удивилась, что не могла разглядеть этого чуда раньше. А потом поняла, что всю необычайную волшебную красоту могут видеть далеко не все. Только очень близкие люди. Лишь те, кто постоянно заглядывает в глаза Данте. Те, кто любят его.
– Отчего твои глаза меняют цвет? – иногда спрашивала она.
– От хмеля, – неизменно отвечал он, но улыбался так, будто хотел сказать что-то совсем другое.
Конечно, он не общался с ней в то утро. О чем было говорить Верховному Хранителю и служителю Ордена пятой ступени? Какие-то беседы о деле с Джениусом и Марко. Кошке было не интересно – она и так поняла, что надо разыскать Шенена. Эту историю Лина-Лин давненько слышала.
Гораздо больше ее занимали перетекающие оттенки цвета его глаз. Вот они стали ярко изумрудными. А спустя несколько минут превратились в дымчато-зеленые, потом совсем побледнели, но вскоре опять засияли цветом травы, если смотреть через стекающую по ней росинку.
Зрелище было таким завораживающим, что она забыла обо всем. Он глянул на нее всего пару раз за всю встречу. Сердечко колотилось в груди и предательски настукивало: «Он не любит тебя. Ему все равно. Он забыл, все забыл. Все, что было между вами – не важно больше».
Выходя из кабинета, прежде, чем решиться отдать ту злосчастную записку, Лина-Лин загадала – если она поймает его взгляд в зеркале, если он смотрит ей в след, значит все еще есть чувства. Живо все то, что шептал он ей ночами, сжимая в объятьях…
А теперь взять и забыть это все? Как же она сможет вот так просто вычеркнуть из памяти самую главную часть своей жизни? Что тогда останется?
– Лина-Лин, немедленно прекрати думать о Данте! – услышала она голос Марко над самым ухом.
– И вовсе я о нем не думаю! И без твоего дурацкого зелья! – соврала она. – К твоим сведениям, я размышляла о том, какую похлебку приготовить вам на ужин, коли нам опять ночевать в лесу.
И