– Я не менее Аристодора мечтаю о мощи афинского государства, о его силе, влиянии, о благе и здоровье всех афинян. Я мечтаю о крепкой власти в нём, о богатой жизни всех граждан, особенно простого народа.
Все внимательно прислушались к сказанному, но смолчали.
– Мечта Феспида – создать в поэзии такое, что покоряло бы и восхищало всех людей, чему бы они радовались, восторгались, стремились к самому возвышенному, сострадали, приходили посмотреть на это, как на божественное явление, – произнёс поистине мечтательно поэт. – И место, где народ будет собираться, я назову театром, а то, что они будут смотреть – трагедией. Как прекрасно звучит такое слово – т-р-а-г-е-д-и-я! И будут приходить туда мужи и женщины, взрослые, и дети, свободные и подневольные, граждане, и метеки, эллины и варвары. И театр объеденит всех лучше, нежели любые законы или политические союзы и договора. Зрители будут осознавать себя как единое целое. В театре они увидят всё – мир, войну, любовь, предательство, измену, героизм, славу, счастье и несчастье, честь и бесчестие. Они увидят жизнь во всей её полноте, увидят и услышат себя! Они ощутят себя частицей этой жизни. Человеческий дух возьмёт верх над делами обыденными и повседневными.
– Вот уж воистину размечтался, – сказали в один голос Главкон и Солон. – Дожить бы до того времени. Хотелось бы увидеть и почувствовать всё такое.
– По ходу феспидовых мечтаний у меня родилась ещё одна собственная мечта, – вдруг, встрепенулся Главкон. – Учитывая то, что до рождения трагедии я вряд ли доживу, то появилось желание увидеть хотя бы скифские края. Вот побывать бы у них нам с тобою, Феспид, а? И своими глазами на всё посмотреть. Что ты на сей счёт скажешь?
Поэт тут же поддержал его:
– Когда Анахарсис из царевича превратится в царя, а из строптивого молодого мужа преобразится в мудреца – непременно там побываем. Посейдон нам в помощь…
– Клянусь Папаем, а также Зевсом, принадлежать к царскому роду вовсе не значит быть царём, так же, как и сидеть рядом с мудрецами – не значит стать мудрым, – перебил Феспида Анахарсис. – Ещё опасней стремиться сразу к двум родам – царей и мудрецов. Может случиться так, что не станешь ни тем, ни другим. Думаю так и будет. Но если бы было возможно, то я б с радостью поменял все царства на одно – царство истины и мудрости, чтобы хоть немного в нём пожить, поблаженствовать.
Но Феспид, будто не слыша суждений царевича спокойно продолжил:
– И Солона с собой в Скифию возьмём, и Аристодора, и внука Солона – Тимолая. Малыш, к твоему сведению, уже знает скифский язык и постоянно из себя изображает скифа. Этому его научил Сах. Солон, как видишь, целиком попал в скифское окружение. Чем это закончится, даже предположить не могу. Того и смотри ещё нашего законодателя сделают скифом. Такой законодатель, как наш, скифам весьма понадобился бы.
– Ничего-ничего, окружение хоть и скифское, но добротное, надёжное. Иногда надёжней