Мало что изменилось с тех времен, когда на Андиаминских Высотах правила династия Икуреев. Конечно, с тех пор дворец раздался вширь, как и вся империя, – как и ее бедра, иногда думалось ей. Момемн был одним из немногих городов Трех Морей, которому хватило мудрости вверить себя милосердию ее мужа. Когда она впервые вошла в эти залы, ветер больше не пах дымом, не было крови на каменных плитах. И каким это тогда казалось чудом, что люди могут окружать себя подобной роскошью. Мрамор, унесенный с руин Шайгека. Золото, истонченное в фольгу, отлитое в статуи, изображавшие людей и божества. Знаменитые фрески, такие, как «Гордыня в синем» самоубийцы Анхиласа или «Хор морей» работы неизвестного художника в Мирульской гостиной. Курильницы из белого нефрита. Зеумские гобелены. Ковры, такие длинные, столь роскошно украшенные орнаментами, что на каждый из них должна была уйти целая жизнь…
Не хватало только силы.
Какая-то незаметная рассеянность неотступно преследовала ее. Эсменет вдруг поняла, что повернула в тот самый зал, не заметив, хотя крики слышны были уже некоторое время. Его крики, Айнрилатаса. Одного из ее средних детей, младшего, не считая близнецов.
Она задержалась перед огромной бронзовой дверью в его комнату, с отвращением глядя на панно с выбитыми на них киранейскими львами. Хотя Эсменет проходила мимо несколько раз на дню, в действительности дверь всегда казалась больше, чем у нее в памяти. Она провела пальцами вдоль позеленевших краев панно. В холодном металле не отложились его крики. Никакого тепла. Никакого звука. Исступленные крики долетали не из-за двери, а словно поднимались от холодного пола у нее под ногами.
Кельмомас прижался к ее ноге, прося внимания.
– Дядя Майтанет думает, что тебе надо было его услать, – сказал он.
– Это дядя Майтанет так сказал?
Упоминание о Майтанете всегда вызывало тревожность, предчувствие, слишком неопределенное, чтобы называть его беспокойством. Наверное, потому, что Майтанет был так похож на Келлхуса.
– Мам, они нас боятся, да?
– Они?
– Все. Они все боятся нашей семьи…
– А с чего им бояться?
– Потому что они считают нас сумасшедшими. Они думают, что у отца слишком могучее семя.
«Слишком сильное для этого сосуда. Для меня».
– Ты… слышал… что они так говорят?
– Так получилось с Айнрилатасом?
– Кел, это Бог. Во всех вас горит божественный огонь. А в Айнрилатасе – сильнее всех.
– Поэтому он и сошел с ума?
– Да.
– Поэтому