А потом молодой человек подался вперёд и сделал то, что хотел сделать, наверное, с самого начала их встречи, хотя и сам не понимал причины подобного желания. А может, это выпитое на пустой желудок вино так ударило ему в голову?
– Д’Артаньян… – накрыл руку гасконца своей ладонью и легонько сжал. – Шарль… а вам и вправду всё равно, что о вас говорят?
Ощутил шероховатую поверхность повязки, край тонкого железного кольца, погладил осторожно кончики изящных, но таких сильных пальцев, а лицо лейтенанта вдруг из смуглого стало мертвенным, даже каким-то изжелта-серым – Жак впервые видел, чтоб человек так стремительно и страшно бледнел. Его рука под ладонью кадета сжалась судорожно, а потом д’Артаньян вообще выдернул её резко, отшатнулся.
– Что с вами? – д’Эстурвиль испугался не на шутку. – Вам плохо?
– Нет, – гасконец дышал тяжело. – Всё в порядке. Просто… Вспомнил кое о чём… Мне нужно идти. Договорим в другой раз.
Он поднялся, надел шляпу и, прихватив плащ, быстро направился к выходу.
Жак, швырнув на стол пару монет, поспешил следом.
Он догнал лейтенанта уже за углом. Низко надвинув шляпу на лоб, д’Артаньян удалялся стремительным шагом, и молодому человеку пришлось дважды окликнуть его, прежде чем тот обернулся.
Остановился – его лицо было по-прежнему до невозможного бледным.
– Зачем вы здесь? – спросил отрывисто. – Ступайте в казарму.
С минуту д’Эстурвиль молчал, но потом всё-таки рискнул спросить:
– Сударь, я… Что я сделал не так?
Зачем ты вообще сделал это, хотел было спросить Шарль, но губы не слушались. Чувство повторения, преследующее его последнее время, стало просто невыносимым.
Оно не просто пугало, а вызывало такую душевную боль, что в какой-то момент юноша испугался даже, что не справится с собой.
– Я же сказал: всё в порядке, – голос гасконца звучал по-прежнему резко. – Разве вы не поняли приказа?
Но Жак упрямо качнул головой:
– Простите, но я не верю вам. Может, объясните, что произошло?
Д’Артаньян в ответ только нетерпеливо шевельнул плечом: мол, ваше право. Однако уходить не спешил. Прислонившись к стене дома, смотрел куда-то в темноту, сквозь мутную пелену дождя.
Молчание становилось уже совсем невыносимым, но лейтенант не спешил прерывать его – он словно забыл о присутствии кадета. Но вот наконец д’Артаньян взглянул на молодого человека. Сдвинул шляпу с глаз, с силой потёр переносицу.
– Жак… – сказал негромко, а тот даже не понял поначалу, что командир впервые назвал его по имени. – Чего вы ждёте от меня вот конкретно сейчас?
– Я ничего не жду, – слова вдруг комом встали в горле д’Эстурвиля. – Просто вы испугали меня. Или… это я вас напугал? Но я не хотел, правда…
Он не договорил, оборвав сам себя. А вместо этого взял гасконца за плечи и сделал то, что посчитал в этот момент единственно возможным.
Осторожно