– Всё иронизируете… Погодите, я возьму коня. Вы верхом?
– Да, – Рошфор кивнул. – Я оставил коня за углом. Потому что, признаться, заждался вас. Думал уже, вы никогда не выберетесь из этой проклятой казармы.
К сожалению, мне ещё придётся вернуться, подумал молодой человек, однако вслух сказал другое:
– Едем быстрее. Заставлять ждать монсеньора – дурной тон, не находите?
Раздумывая над тем, что домой ему, вероятно, сегодня уже не попасть, лейтенант прошёл в конюшню и взял первого попавшегося осёдланного коня. Ворона пожалел, побоявшись, что при быстрой скачке животное в темноте повредит себе ноги.
Тем не менее, до Пале-Рояля они добрались достаточно быстро.
Рошфор кивнул одному из слуг, и Шарля тотчас же провели в небольшой кабинет на втором этаже.
Судя по тому, как быстро это произошло, его действительно давно ждали.
Какой важной птицей я стал, с невольной усмешкой подумал гасконец: что бы сказал отец, узнав, что я вот так запросто шастаю по кардинальскому дворцу?!
В кабинете не было никого, кроме нескольких кошек, нагло развалившихся в самых неожиданных местах. В отличие от его преосвященства, обожавшего этих животных, Шарль был к ним крайне равнодушен. Более того, каждый раз, оказываясь рядом, еле удерживался от чисто мальчишеского, проказливого желания наподдать усатым нахалкам ногой под пушистый зад.
Одна из кошек спрыгнула со стола и прошлась в опасной близости от сапога гасконца. Юноша вознамерился уже реализовать своё желание, но тут двери за его спиной отворились, и появился кардинал. На руках у него была ещё одна кошка.
Поспешно согнав с лица улыбку, молодой человек склонился в низком поклоне.
Ришелье прошёл к столу и кивком указал на кресло напротив:
– Садитесь, шевалье. Я знаю, что вы устали, а впереди у нас серьёзный разговор.
Твою мать, подумалось Шарлю, да что ж сегодня за день такой? Сплошные разговоры, и один «приятней» другого…
Однако вслух он, разумеется, ничего не сказал. Сел в кресло, пристроив шляпу на коленях. Молча взглянул на кардинала.
Если бы гасконец признался кому-то, что первый министр не вызывает у него абсолютно никакого трепета, его бы сочли либо сумасшедшим, либо наглым вруном.
И тем не менее, это было так.
Более того, в присутствии его преосвященства Шарлю было куда спокойней и комфортней, чем в обществе собственного капитана. Может, оттого, что многие слова первого министра были словно отражением собственных размышлений молодого человека?
– Как ваше здоровье, д’Артаньян? – спросил его между тем кардинал. – Я слышал, вы серьёзно заболели?
– Нет, – юноша едва разомкнул уста, потому что, как на зло, захотелось раскашляться. – Благодарю вас, я здоров.
– Позвольте усомниться в этом, но… как вам будет угодно.
Ришелье помолчал, а потом заговорил опять:
– Когда-то я предлагал вам перейти ко мне на службу, и вы отказались.
Гасконец