– Дело вовсе не в изображении. – Попыталась успокоить Виктора Лиза. – Я была в шоке, и все события помню очень смутно, а лиц участников событий не помню совершенно.
– Ну что ж, это все объясняет. Я Вас тоже нарисую, не возражаете? Давайте, только, передвинем Ваше кресло сюда, поближе к столу.
Лизе пришлось ненадолго подняться, давая возможность Веденееву осуществить задуманную им операцию.
– Сам же я расположусь вот здесь, спиной к террасной двери.– С этими словами Виктор переставил второе кресло. – Так я буду хорошо видеть Вас, а Вы – дочь.
…
Веденеев уже было приступал к рисованию, когда стук в дверь вынудил его прерваться. Он открыл дверь номера и пропустил внутрь служащего отеля с фруктами и мартини. Ваза с веточкой темного, почти черного, винограда и манго заняла свое место на столе. Туда же официант поставил два конусообразных бокала с мартини, украшенные, как и полагается, нанизанными на шпажки оливками, и, теперь уже, початую бутылку.
За время, пока служащий производил эти манипуляции с фруктами и вином, Лиза догадалась, что Виктор выходил звонить на террасу, чтобы сделать заказ. Он, видимо, не хотел, чтобы она узнала об этом сразу, толи из желания сделать сюрприз, толи, чтобы не напугать ее и не навредить дальнейшему развитию их отношений. Странно, но, сейчас, ей казалось совершенно не важным, как это было, на самом деле, так или эдак.
Пока Лиза оставалась вне внимания Веденеева, она, одновременно наблюдая за дочерью, вновь обратилась к своим ощущениям. Женщина могла констатировать, что, как ни странно, в ее душе не осталось и следа недавнего отчаянья. Света в эту минуту сидела на детском стульчике, подставив свое сияющее счастьем лицо девушке-аниматору. Та наносила на него оранжевые полоски краски, которые должны были превратить девочку, толи в котенка, толи в тигренка. Удовольствие дочери от всего, происходящего с ней, легко угадывалось по выражению ее лица и передавалось ее матери.
Но пережитое Лизой отчаянье было настолько масштабным и глубоким, что исчезнув, образовало в ее душе огромное пустое пространство. Эта пустота заполнялась сейчас положительными ощущениями и эмоциями. Кроме радости за дочь, удовольствие приносил ослабленный затемненными стеклами номера и, по этой причине, мягкий солнечный свет. Проникая в комнату сквозь листья рядом расположенной пальмы, он яркими почти параллельными полосками ложился на ее ноги, покрывая их этим рисунком до уровня колен. С кошачьей нежностью солнечные лучи касались ее ступней и икр, наполняя их теплом. Оттуда снизу, приятное ласкающее тепло неспешной приливной волной поднималось вверх. Контраст между этим теплом и прохладным кондиционированным воздухом номера создавал очень приятное ощущение. Однако, прохлада атмосферы номера, не сделала ее голову холодной. Мысли в голове кружились, метались из стороны в сторону, кувыркались, вспыхивали и затухали, как затухают колебания качелей, которые она могла видеть с того места, где сидела.