Я сам построил этот город. Когда мне было четыре, папа рассказал, что Иртыш берет начало в Китае, где крупный завод отравляет реку солями ртути. Соли эти токсичны и не выводятся из организма, в перспективе вызывая слабоумие. Итак, город начался с ядовитой реки, чья вода дарит блаженное забвение.
В детстве я любил строить из кубиков, а на улице или на даче – из песка. Помню, по весне канавка в паре метров от дедова гаража наполнялась талой водой. Целый ручей бежал там бесперечь с апреля до июня. Я аккуратно, по чуть-чуть, воровал тонкую медную проволоку от авиационных конденсаторов, собирал на соседней улице кусочки пенопласта и мастерил из этого водяную мельницу. Колесико весело крутилось, направляемое бурым потоком с едва уловимым запахом химии. Так в городе зародилась промышленность, отсталая, неказистая и чудовищно грязная.
У меня был деревянный строительный конструктор, из которого, как ни пытайся, можно соорудить одну только избушку: варьировалось лишь положение крыльца да башенки. На левом берегу реки осушили болота. Недостроенные кирпичные и панельные высотки до сих пор медленно разрушаются от степного ветра. Я же говорил, из деревянного конструктора современное жилье не построишь. Теперь их дешевле снести. Башенный кран с повисшим носом стоял у перекрестка до последнего, скелет надежды. Так в городе появились здания – точнее, перестали появляться.
Собирал с дедом грибы в окрестностях мясокомбината. Там земля жесткая, с короткой щетиной травы, кочки да ямки. Шампиньоны росли не благодаря, а вопреки, шляпки розовые, не белые. Хищные земляные пауки, вскормленные убоиной, заселили бесхозные поля за железнодорожными путями: клянусь, я и вправду видел норки, подернутые паутиной. В котловане у дачи жила ондатра. Или водяная крыса. Когда мне исполнилось десять, она куда-то пропала. Сдохла, сказала бабушка. Дедушка был уверен, что переехала в Новосибирск. Так в городе появилась природа, опасная и загадочная.
Я рос, вышел в интернет, посмотрел первый порноролик через модем. Оказалось, что в интернете о городе знают больше меня: его заселили наркоманы и клинические неудачники. Над новым мостом простерла совиные крыла алая птица, а в подземном переходе и вправду проигрывали с динамиков звуки метрополитена, не смейтесь только. Друзья срулили на запад в поисках лучшей участи – так это место превратилось в город стареющих родителей. Один мой друг торговал книгами – прогорел, плюнул и уехал. Другой мой друг торговал пивом – теперь владеет сетью алкомаркетов, большой патриот, дача на Кипре, дочь в Англии. Так город обрел лицо. Тысячи напряженных глаз в окнах маршруток, в клещах транспортного коллапса.
Знакомый режиссер-поляк как-то всерьез заявил, что не бывает провинциальных театров. Знакомый профессор-еврей как-то в шутку подметил, что не бывает провинциальных университетов. В их интеллигентной мягкости я чувствовал лукавство: на деле, есть только провинциальное мышление. Липкая неловкость, когда мямлишь «Я из Омска», ожидая «А, ну ясно» если не топором палача, то синим штампом на врачебном заключении. Я сам построил этот город. Впрочем, не вполне сам: без помощи тут явно не обошлось.
Второй город
Поначалу таксист казался неприятно словоохотливым. Несколько раз он безуспешно закидывал удочку на предмет затянувшихся аномальных морозов, ужасного состояния дорог и общественного транспорта – Лиля отвечала односложно, не поддерживая разговор. Какое-то время ехали молча, радиоведущий нес жизнерадостную чушь о свободных счастливых детях: городские школы закрыли до конца недели, погода и не думала меняться. Светало, Лиля глядела на огромные звероподобные машины справа, слева и впереди, почти наяву ощущая густые непроглядные облака белого пара и дыма. Миновали очередную автобусную остановку с покорно околевающими бедолагами. Трепотня ведущего сменилась музыкой, таксист вдруг приглушил радио и снова обратился к Лиле:
– Я вижу, вы человек образованный, в университет едете. Не студентка, я так понимаю, – Лиля закатила глаза и с тоской посмотрела на него. – Значит, преподаете. Скажите мне: вы верите в двойников?
Лиля не удивилась. Даже напротив, почувствовала облегчение.
– Так просто и не ответишь, –