– Он мёртв, – в прежнем утвердительном тоне сказал кивернит, медленно приближаясь к женщине. – Надо лишь забрать его сердце и откачать максимальное количество крови. Ты разве не проделывала такое с трупами?
Вопрос был риторическим, поэтому золотолицая «инокиня» молча опустила голову. Долговязый обошёл её по кругу, будто волк, изучающий пойманную овцу, и остановился слева.
– Подобные экземпляры представляют для нас крайнюю ценность, – продолжил он, потирая жезл, словно собираясь в любую секунду ударить им рогатую собеседницу. – Нам повезло, что такой смертный объявился прямо здесь, в Москве.
– Я не подхожу на роль палача, Симарон, – вновь оправдалась Герда, поглядывая на кивернита боковым зрением.
– Это плутовство, – заявил двухметровый мужчина с особенным остервенением. – Из-за тебя и твоих дружков мой брат оказался в сложнейшем положении. Но мы приютили всех вас, дали вам защиту и кров. Ты бы могла остаться в том северном городе и разделила бы участь своих рогатых соседей.
– Ты прав, – кивнула на всякий случай женщина, теребя складки своего монашеского платья.
– Если мы не получим кровь этого Степана Канунина, то она обязательно достанется кому-то другому, – принялся говорить кивернит в назидательном тоне. – Например, твоим копытным соплеменникам из экзархата. Думаешь, они воспользуются ею во благо? Отнюдь… Бесы укрепят свою власть, и нам придётся отдать им тебя с твоими нерадивыми друзьями.
– Я просто испугалась и сбежала, – признала наконец-то золотолицая «монахиня», повернувшись к своему рослому начальнику. – Сколько у меня есть времени, чтобы исправить эту ситуацию?
– Солнце встаёт в половине девятого, – поведал Симарон, опёршись на жезл, как старик на трость. – Так и быть, из моего христианского милосердия можешь распотрошить этого чернокнижника до девяти утра…
Честно говоря, такие сроки удивили не только Герду. Вздрогнул даже бес, наблюдавший за разговором этих двоих через маленькую дырочку в стене. Делал он это тайно, стараясь не издавать ни малейшего звука. Для подстраховки рогатый парнишка засунул в рот кляп, чтобы случайно не заговорить, и вынул из глазниц два овальных изумруда. Хоть в зале Симарона и царил полумрак, блики свечей на драгоценных камнях там вполне могли заметить. К тому же важна была сама беседа, а не лицезрение её участников.
Впрочем, узнав о продлении срока для задания Герды, бес поторопился покинуть своё укрытие. Он вернул под веки изумруды, присел на четвереньки и пополз к выходу. Спасала лишь его щупленькая фигура, позволявшая пролезть в полость между двумя церковными стенами. О ней никому не было известно, поэтому натолкнуться на случайных монахинь здесь точно не грозило.
Аккуратно добравшись до воздуховода, бес прислушался к шорохам и приоткрыл заслонку. Руки опять испачкались в застарелой