– Дунечка! – взвыл он прямо-таки по-волчьи и бросился к двери.
Нет, он не догнал её. Дверь Галины безапелляционно захлопнулась у него перед носом. Беззвучно рыдая и дрожа после бега, он медленно поплёлся домой. Ему оставалось только надеяться, что Дунечка успокоится и простит его. Она добрая, милая, она отходчивая, она выше меня во всём. Это я, я, недостоин её, самому себе отвратителен. Не кошки, леопарды впивались когтями в эту измученную, истерзанную душу.
Закрыв за собой дверь и сев прямо на коврик в прихожей, Затюкин в бесплодном гневе своём на кого-то бил кулаками о пол. Зачем это всё так, зачем? Ну выиграть бы что ли в лотерею! Ну продать бы что-нибудь! Да нечего.
– Разве что душу, – горько усмехнулся он. – Хоть сам вот возьми, да пойди и сдайся в комиссионку. Да не примут ведь. Кому такой нужен?!…
Тяжёлый, мучительный монолог этот вдруг был прерван каким-то непонятным шумом в комнате.
Затюкин вошёл в комнату.
То, что он увидел, поразило размягчённый его мозг, как удар молнии среди зимы. Пораженный, он не мог прийти в себя. Шторы вместе с тюлем взвились к потолку, необычайно сильный порыв ветра ворвался в комнату, натворив в ней изрядного беспорядка. Газеты смело на пол, да и другие бумаги не остались на своих местах. Шторы, видимо с порывом сильного ветра, смели на пол цветочные вазоны, так что керамические черепки вместе с землёй и поломанными цветами лежали у окна.
На улице вновь поднимался, завывая, ветер. Но это – детали. Главное же то, что в комнату через балконную дверь пытался влезть какой-то толстяк. Одна половина его была уже в комнате. Пыхтя, втягивая в себя живот, помогая себе руками и ногами, медленно, но верно втаскивал он вторую половину. Наконец, старания его увенчались успехом, и перед Затюкиным предстал солидный мужчина лет этак сорока, в волчьей шапке, в дублёнке, серых брюках, заправленных в сапоги. Одежда его выглядела не очень опрятно, хотя было видно, что вещи все были очень дорогие.
В левой руке у него был «дипломат». Вообще то, он производил впечатление старшего научного сотрудника, вернувшегося из командировки после подписания процентовок. Вот только лицо его было каким-то незапоминающимся, однако, если говорить по совести, весьма добродушным, хотя и насмешливым. Глянув снисходительно на Затюкина, он хихикнул и прошагал мимо последнего, окаменело стоящего возле дверей, прямо в кухню, задевая всё на своём пути и всё же сметая.
Ну, например, задев «дипломатом» за стенку, он походя вырвал довольно-таки большой кусок обоев, даже не заметив этого. Зацепившись карманом за дверную ручку, вырвал её вместе с винтами да так, что она сама упала ему в карман. Затюкин же, немного придя в себя, бросился на балкон. Глянув вниз, он зачумлённо отпрянул. Голова закружилась. Закрыв балкон и задёрнув шторы, Затюкин пошёл в кухню. Неожиданный гость его уже и там производил значительный шум.
Хлопала дверца холодильника, гремели кастрюли и сковородки. Видно, явившийся незнакомец привык жить на шаромыжку и нисколько не смущался